"Мне было страшно. В первый раз я испугался на военных похоронах. Я впервые понял, чем пахнет фашизм. Я понял, что, если здесь ничего не произойдет, если мы не остановим этого злого духа, мы просто развалимся. Я ушел с этих похорон с чувством, что мы разваливаемся. Израильское общество просто разваливается на глазах".

Человек, который рассказал мне об этом на минувшей неделе, позвонил мне по собственной инициативе. Он сказал, что должен поделиться своим переживанием с кем-нибудь. Он не политик, но человек явно правых взглядов, близкий к "Ликуду". Он кое-что видел в своей жизни.

Он вблизи наблюдал ядовитую атмосферу во время дела Эльора Азарии. Он слышал призывы, чтобы начальник генштаба Айзенкот "присоединился к Рабину". Тем не менее похороны сержанта Барэля Хадарии Шмуэли напугали его больше, чем все виденное им до сих пор. Он вернулся с них потрясенный до глубины души.

Семьи погибших в Израиле - священны. Родители, потерявшие близких, имеют право говорить, даже кричать то, что они хотят, о ком хотят. Они заслужили это по праву крови. Они заплатили максимальную цену. Нам нужно склонить головы, даже если мы с этим не согласны. Право родителей, потерявших близких, - требовать ответа за кровь своего сына от кого угодно и когда угодно.

История похорон израильского героя Барэля Шмуэли - это не история его родителей. Да, мать обличала многих всю последнюю неделю. И премьер-министра Беннета, и командующего Южным округом Элиэзера Толедано, и командира бригады Йоава Брунера, и генинспектора полиции Коби Шабтая, и командира МАГАВ, и всех причастных.

История похорон Барэля Шмуэли - это отвратительная попытка подстрекательства тех маргиналов, "бибистов", которых наняли, чтобы танцевать на крови, чтобы раздувать ярость и превратить ее в политический рычаг, чтобы раздирать ЦАХАЛ изнутри, чтобы пометить офицеров как тех, кто бросает солдат на произвол судьбы. Офицеров, которые отдают годы своей жизни этому проклятому забору, чтобы обитатели приграничных селений могли спокойно спать. Офицеров, которые стоят там с солдатами на передовой, под огнем.

Тот, кто подал сигнал, притворился удивленным. Из своего места отдыха на острове, принадлежащем ультрамиллиардеру, который также выступает в качестве свидетеля обвинения на его суде, Биньямин Нетаниягу поспешил исполнить первый танец на крови Барэля. Он воспользовался ошибкой премьер-министра Беннета в имени павшего, твитнул "стыд" и дал сигнал свои приспешникам. Затем он удалил твит, но это уже не имеет большого значения.

Вернемся к похоронам. На похороны они пришли, как стервятники, почуявшие добычу. Когда покойному отдавали воинские почести, один из них закричал после залпа: "Жаль, что такой не всадили в Беннета". Вторая инструктировала присутствующих: "Кричите: "Беннет - предатель!"". Другие подогревали атмосферу, набросились на министров Матана Кахана и Омера Бар-Лева и превратили похороны в политическую демонстрацию. Позднее на демонстрации "бибистов" в Тель-Авиве несли плакаты с надписями "Беннет убил Барэля".

Вот краткое изложение рассказа моего собеседника, человека, стоявшего там, на похоронах сержанта Шмуэли.

"Сначала я думал, что это будут тихие похороны. Там царило настоящее тяжелое горе, - сказал он мне, - но потом должен был говорить один из командиров, и мать Барэля схватила микрофон и сказала, что сейчас будет говорить она. В толпе возникло волнение. Она закричала. Она обвиняла Беннета, что кровь ее сына на его руках. Она крикнула: "Вы сидите с ХАМАСом, ХАМАС в правительстве, ХАМАС, который убил моего сына"".

В этот момент, по словам очевидца, вокруг начался ропот. "Ее слова произвели на людей волшебное воздействие. Потом начались проклятия. И когда генинспектор Коби Шабтай подошел говорить, на него тоже стали кричать: "Ты виноват, снимай форму". И когда командующий округом Толедано хотел говорить, мать встала и рванулась к нему. Ее остановили. "Подойди сюда, - кричала она генералу, - ты заплатишь за моего сына, сними свою форму, я еще не закончила с тобой"".

Собеседник тяжело вздохнул. Я сказал ему, что родители погибших и раньше выступали против офицеров. "Верно, - сказал он, - и я должен вам сказать, что отец Барэля пытаться заставить жену замолчать и сказал ей, что это причиняет сыну боль, но тщетно. Если бы вы были там, вы бы поняли, о чем я говорю", - сказал он. "Продолжайте", - попросил я. "Вы бы видели Толедано, - сказал он, - одного из самых смелых офицеров, выросших здесь в последнем поколении, офицера, который провел большую часть своей жизни на том или ином заборе, а иногда даже за забором, чтобы разобраться в ситуации. Он положил венок и не вернулся на место, где стоял раньше. Стало опасно. Дело не в криках матери, а в реакции публики".

Я спросил, чем это закончилось. "Генинспектор понял ситуацию, - сказал он. - Он услышал толпу, он услышал подстрекательские крики и отдал приказ войти в стерильную зону ЯСАМу. Думаю, я слышал, как генинспектор сказал генералу Толедано держаться рядом с ним, не выходить в одиночку. Вот как они вышли. Вместе. Окруженные полицейскими ЯСАМа. Говорю вам, я боялся, что они нападут на генерала или генинспектора, по-настоящему боялся".

"Вы единственный, кто так чувствовал?" - спросил я. "Совсем нет, - ответил он, - там, где я был, все были в шоке. Люди, в большинстве своем правые, говорили друг другу, что никогда в жизни не видели ничего подобного. Был такой уровень подстрекательства, гнева и ненависти, которых я еще не испытывал".

Я спросил его, кто виноват. "Вам не ясно? - ответил человек, очень близкий к "Ликуду", - он возвращается с Гавайев на этой неделе, но пройдет еще много времени, пока мы соберем себя снова из кусочков, когда попытаемся выбраться из ямы, в которую мы попали. Тогда можно будет понять весь вред, который он причинил. Это уже не политика. Это ненависть, это использование тяжелой утраты для политики, эксплуатация темных инстинктов".

Источник - Walla!