Консерваторы снова в офисе. После восьми лет президентства умеренного реформатора Хасана Роухани кабинет министров возглавит человек, чьи взгляды по многим пунктам диаметрально противоположные нынешнему курсу правительства.

Президентское кресло уже занимал консерватор в период с 2005 по 2013 год. Но тогда им был эксцентричный популист Махмуд Ахмадинежад, подходы которого во многом казались нестандартными и вызывающими для системной политики в Иране. В этот раз к власти приходит классический консерватор — религиозный выходец из судебной системы страны, прямой потомок пророка Мухаммада и шиитских имамов.

Президент не для всех

Нынешнее голосование стало первыми за последние 20 лет президентскими выборами без интриги и серьезной конкуренции. Председатель Верховного суда Эбрахим Раиси, по предварительны опросам, побеждал ввиду явного преимущества. При этом в стране наблюдался явный спад интереса населения к избирательному процессу.

Итоговая уверенная победа Раиси, набравшего более 60% голосов, совсем не означает, что он стал фигурой консенсуса для всех слоев общества. Скорее наоборот. Председатель Верховного суда стал олицетворением победы консервативный части общества над другой — условной либеральной прослойкой, выступающей за реформы и изменения. Избиратели от последней просто в большинстве своем не пришли на выборы, поскольку в списке не нашли для себя подходящего кандидата. В результате объявленная явка хотя и всего на 1% меньше, чем на выборах в 1993 году, но все же рекордно низкая в истории Ирана — 49%. Правда стоит отметить, что, по мировым меркам, этот показатель далеко не самым плохой.

Произошло так, прежде всего, из-за серьезного политического кризиса в среде реформаторов во власти. Заявления иностранных наблюдателей о том, что всю интригу убил Совет стражей конституции Ирана, не допустив сильных претендентов к выборам, справедливы лишь отчасти. Главная проблем в том, что среди подавших заявления для участия в выборах от альтернативных сил не было сильных кандидатов. Допуск бывшего спикера парламента Али Лариджани или первого вице-президента страны Эсхака Джахангири, по сути, не менял бы ничего. Эти люди не вызывают у городского среднего класса ни воодушевления, ни доверия.

Политики-реформаторы разочаровали жителей страны, поскольку не смогли обеспечить те изменения, которые обещали. Символом этого процесса стал Роухани, который на первых порах вселял надежду в большую часть населения, что за счет нормализации отношений с США можно вывести страну из нищеты и строить перспективное будущее. Односторонний выход американского президента Дональда Трампа из ядерной сделки поставил крест на этом замысле, хотя сомнения по поводу него появились у людей задолго до. Важно, что эта часть общества не изменила себе и все еще требует перемен, реформ и нормализации отношений с западным миром. Однако, эти люди уже не верят в тех политиков в Иране, которые обещают соответствующие перемены.

Такое положение дел ставит определенные сложности перед новым президентом. Если он начнет решительные действия по уничтожению "либерального наследия", то это может встретить мощный отпор. Так, Ахмадинежад в свое время, начав регулярные проверки дресс-кода женщин на улицах и рейды по домам, где люди распивали алкоголь, к концу первого срока столкнулся с повсеместной мобилизацией среднего класса против него. В итоге его второй срок начался с самых масштабных протестов в истории страны.

Поэтому, вспоминая опыт предшественников, Раиси необходимо найти способ мирного сосуществования с либеральной частью общества, а действовать для этого нужно аккуратно.

Плоть от плоти системы

Главное отличие Раиси от Ахмадинежада в том, что последний был человеком со стороны, внезапно сделавшим политическую карьеру. Нынешний избранный президент шел к этому планомерно долгие годы. Он плоть от плоти иранской политической системы, и в этом он скорее похож на Роухани.

Главная черта как всей политической структуры в Иране, так и ключевых иранских политиков в непробиваемом прагматизме. Исламские нормы — не отлитые в граните догмы, а гибкие концепты, которые можно адаптировать под текущую ситуацию. Есть рамки, за которые нельзя выходить никому. В остальном, главное — выжить и преуспеть. Это относится как ко внутренней, так и ко внешней политике.

Тот же Роухани стал реформатором не столько по внутренним убеждениям, сколько из текущей конъюнктуры и прагматизма. Его заявления в 1990-е и революционное прошлое совсем не похожи на бэкграунд либерала. Однако в какой-то момент он понял, что запрос в обществе иной, и грамотно перестроился.

В этом смысле Раиси также не стоит воспринимать исключительно через призму традиционализма и идеологии. Он, в первую очередь, политик, просто поставил, в отличие от Роухани, на консервативный курс и не прогадал. Поэтому вряд ли нас ожидает война с либеральной частью общества по всем фронтам. Также не стоит переоценивать его антиамериканизм. Нет сомнений, что Раиси будет жестче вести себя с Западом, но прямое столкновение с США его также вряд ли заинтересует.

За последнее десятилетие мы увидели переход от определенной мечтательности к утилитаризму в иранской политике. В 1997 году президентом в Иране становится реформатор-идеалист Мохаммад Хатами, который верил в "диалог цивилизаций" и путь либеральных реформ в исламской республике. Его в 2005 году сменяет консерватор — идеалист Ахмадинежад, который с рвением начинает раздавать деньги бедным, заявлять о намерении уничтожить Израиль и задерживать девушек на улицах за неисламский стиль одежды. Затем президентом стал реформатор-прагматик Роухани — он не спешил проводить глубокие либеральные реформы, но и не насаживал исламские нормы, а в отношениях с Западом пытался положиться на четкие договоренности, в чем, правда, преуспел лишь отчасти. Теперь настал черед консерватора-прагматика.

Игра в долгую

С приходом к власти Раиси должен, в первую очередь, решить главный вопрос, который волнует население Ирана вне зависимости от их политических предпочтений — благосостояние страны. Базовые позиции у него не самые плохие. Экономика Ирана даже в случае сохранения всех санкций в этом году будет выглядеть значительно лучше, чем последние три года. Шоковый эффект от введения американских рестрикций позади, ограничения пандемии уменьшаются, дефицит импорта частично или полностью замещен, постепенно налаживаются способы обхода санкций. МВФ в текущих условиях прогнозирует в 2021 году рост ВВП Ирана на 2%.

Ситуация может выглядеть еще более благоприятной, если стороны в Вене договорятся о возобновлении действия ядерной сделки. Раиси может и плохо относится к США, но такой подарок от предыдущей администрации он примет с радость. Фактически, все основные политические силы в Иране понимают — сохранение нынешних санкций делает стабильное развитие экономики страны невозможной задачей. Поэтому новый президент, при всей своей жесткой риторике, ядерную сделку будет поддерживать.

Фактически главной проблемой нового главы правительства может стать то, что сегодня кажется основным достижением — безоговорочное доминирование консерваторов в политической системе. В феврале 2020 года в стране прошли выборы в Меджлис (парламент) страны, в ходе которых около 90% получили консервативные политики. Кроме того, будущий президент пользуется особым доверием со стороны духовного лидера и руководителя страны Али Хаменеи. Раиси, таким образом, получает полную поддержку на всех направлениях. Отсутствие сопротивления как облегчает реализацию своей политической линии, так и увеличивает шанс серьезных ошибок и не до конца взвешенных решений.

Как бы то ни было, избранный президент решительно настроен превратиться в новую доминанту в политической жизни Ирана. По слухам, его амбиции не ограничиваются постом главы правительства — он намерен стать новым духовным лидером, и его в этом поддерживает сам Хаменеи. При таких задачах нужно играть в долгую, а за основу брать один самых популярных исламских терминов в Иране — "сабр" (перс./араб."терпение").

На эту тему:

Раиси официально признали победителем на выборах президента Ирана
США на Ближнем Востоке. Чем подход Байдена будет отличаться от политики Трампа?