Сердцевина года

В этом году суббота, в которую читается первая недельная глава Торы "Берешит", наступает сразу после исхода праздника Шмини-Ацерет, в который читается последняя глава Торы - "Браха". То есть чтение Торы в этом году возобновляется, проделав идеальный годовой круг, что дает нам лишний повод осмыслить эту календарную дату, эту точку слияния священного текста.

Сам праздник Шмини Ацерет - Собрание Восьмого дня, Симхат Тора - наступает сразу по завершении недели Суккота, праздника, предназначенного не только для евреев, но и для народов. Ведь в неделю Суккота в Храме приносились в жертву семьдесят тельцов в честь семидесяти народов мира, а у пророка Захарии сказано: "И будет каждый оставшийся из всех народов тех, приходивших на Иерусалим, подниматься из года в год, чтобы поклониться Царю, Господу Цеваоту, и праздновать праздник Суккот. И будет: то из племен земли, которое не поднимется в Йерушалаим, чтобы поклониться Царю, Господу Цеваоту, - не будет над ними дождя". (14:16-17).

Но вот Суккот заканчивается, еврейский народ вновь предоставлен самому себе, и отдельно предстает перед Всевышним, как сказано об этом в мидраше "Ялкут Пинхас": "Царь праздновал примечательное событие, и приходили к нему друзья и близкие, чтобы почтить его. И намекнула им некая матрона: прежде чем пойти ему в подчинение, попросите его о ваших нуждах. Так же и Тора намекает Израилю, "попросите что-либо для ваших нужд", и собрала их еще на один день, и это Шмини ацерет".

Итак, круг чтения замыкается, свиток Торы возвращается к своему началу: последнее слово Торы "Исраэль" оказывается стоящим перед первым словом - "берешит", ("Исраэль в начале", "Исраэль ради начала") словно подтверждая знаменитое толкование слов "Барешит бара" - "Ради "решит" (Израиля) сотворил".

Соответственно, последняя буква Торы "ламед" оказывается стоящей перед первой "бет", образуя слово "лев" - сердце.

Итак, праздник Шмини Ацерет - день завершения чтения Торы и его возобновления - это своеобразное сердце годового круга, это средоточие, несущее жизненные соки всем остальным временам. А "сердечность", "сердцевинность" - это очень важная категория, важная примета еврейской религии. Таким образом, Шмини Ацерет является во времени тем, чем является Иерусалимский храм в пространстве, а еврейский народ в истории.

Так в книге "Нефеш хаим" (4) р. Хаим из Воложина пишет: "Когда Всевышний создал человека в мире, то установил его высшим образцом и дал ему силы, в середине разместив сердце. И таким же образом создал Всевышний и мир как единое целое, в центре которого размещено сердце, от которого зависит все прочее. А святая святых, где Шехина, где завеса, Крувим и скиния - это сердце всей земли и всего мира".

Со своей стороны рабби Иегуда Галеви в своем "Кузари" сравнивает Израиль с сердцем: "Сказал Рабби: По отношению к другим народам народ Израиля как сердце по отношению к остальным частям тела. Он более всех раним и более всех жизнеспособен" (2:36).

Итак, видимо, совсем не случайно сердце Торы, сердце годового круга расположено в непосредственной близости от универсального праздника Суккот. Именно Израиль обеспечивает кровью все народы, именно Израиль призван примирить и объединить вокруг себя все человечество.

Вокруг Израиля

В самом деле, непримиримый к идолослужению, когда это касается еврейского народа, закон Моше снисходителен к религиозно-философским поискам всего остального человечества. С одной стороны от народов ожидается, что они признают Единого Бога Израиля, но с другой - все прорывы человеческого духа, все человеческие культуры, с известными оговорками, признаются заслуживающими внимания, как сказано в книга Зохар: "не существует идолослужения, в котором бы не скрывалось искр святости". (На Шмот (15:11) Благодаря этому уникальному подходу Израиль представляет собой не только ось человеческой истории, но и ось культуры.

В 1960 году Мирча Элиаде писал: "Близится день, когда Западу придется не только изучить и понять культурные вселенные незападных людей, но и признать их ценность, признать их неотъемлемой частью истории человеческого духа. Запад должен будет отказаться от взгляда на них как на инфантильные или отклоняющиеся от нормы эпизоды образцово-показательной Истории Человека. Более того, конфронтация с "другими" помогает западному человеку лучше понять самого себя".

Скажи Элиаде эти слова два-три десятилетия ранее, их можно было назвать пророческими. Но в 60-х - этот день уже наступил. Мирча Элиаде констатировал начало процесса. Именно в 60-х европейские народы не только перестали упиваться своим колонизаторским превосходством, но потянулись в только что освободившиеся колонии в поисках "духовности". В считанные годы многие европейцы не просто бросились познавать те культуры, которые на протяжении веков привыкли презирать как "примитивные", но одновременно презрели и предали забвению собственную культуру. Вот в каких словах характеризует американский философ Л.Черняк этот, начавшийся в 60-х процесс: "Провозглашаемый закат идеи всемирно-исторического прогрессивного развития, возглавляемого Европой, объявление этой идеи чуть ли не мифологемой - не величайшее достижение мысли 20-го века, а величайшая катастрофа культуры. Хотя и победной, но дурной мифологемой является сама эта мысль (тоже, впрочем, европейская, а не китайская и не нигерийская, и даже не народа банту). Именно эта дурная мифологема, ставшая неоспоримой догмой университетов и масс-медиа, несет ответственность за самоубийство философии, за беспрецедентную деградацию университетов Запада, за одураченных американских (предполагаю, не только американских) школьников, которые учат несколько лет какие-то цивилизации ацтеков, или тех же нигерийцев, но на всю классическую античность тратят не больше чем пару уроков за все 12 школьных лет, а на уроках французского изучают всю французскую поэзию (англо-американскую поэзию они и совсем не изучают) на примере двух стишков какого-нибудь поэта республики Чад - “Я люблю слушать шум воды, шелест листвы. Это голоса наших предков. Они не умерли”. О, мой Бог! Пожалей школьников! И эта же мифологема несет ответственность и за высмеивание самой мысли, что западная либеральная демократия может иметь общечеловеческую значимость… И это же отрицание идеи возглавляемого Европой всемирно-исторического прогресса подменяет на современном Западе права человека правами этнических групп или (спаси нас Боже!) правами “сексуальных меньшинств” (предполагается, что мы должны, хотя бы из вежливости что ли, не заметить, что права группы - это привилегии, а не права). И как же не подменять, раз “культура” (а в случае этих самых “сексуальных меньшинств” - alternative lifestyle) каждой из этих групп самоценна, и надо же с ними расплатиться за прошлое высокомерие нашего евроцентризма)".

Так называемый "мультикультуризм" - концепция, провозгласившая полный культурный релятивизм, пустил локомотив истории под откос: отказавшаяся от своих прежних ценностей Европа рухнула в объятия самых маразматических форм исламизма. Между тем иудаизм, совмещающий собственную внутреннюю непреклонность с признанием культурной автономии народов, сохраняет себя как потенциальную сердцевину дальнейшей истории.

Даже после того, как все народы посетят Иерусалимский храм на праздник Суккот, еврейский народ останется отделенным от них, то есть соберется в Шмини Ацерет отдельно ото всех.

В 2010 году германский премьер-министр Ангела Меркель признала, что концепция мультикультуризма полностью провалилась. Год спустя это же повторил британскимй премьер-министр Девид Камерун. Ему показалось странным, что в Англии имеется немало пакистанских кварталов, в которых проживают женщины, не знающие ни одного слова по-английски, и так же зверски истязаемые своими мужьями, как в далеком Исламабаде.

Сегодня европейцы робко подумывают вернуться к своим коренным гуманистическим и христианским ценностям. Сегодня им предоставляется шанс взглянуть на свое христианство новыми глазами и, наконец, обратить внимание на его единственно истинный корень - иудаизм.

Как некогда европейцы предприняли паломничество на Дальний Восток, так они еще могут предпринять паломничество на восток Ближний, и там обнаружить, что у человеческой цивилизации есть сердце.