Кластер выставок "Лето 2020" в музее "Мишкан Ле-Оманут" в кибуце Эйн-Харод: Михаэль Ковнер - "Глядя на двойной поток"; Мария Салех Махаммид - "Шпалеры для виноградной лозы", Эли Шамир - "Границы взгляда"; Орна Бен-Ами - "Связка жизни"; "Хада Кништа" - из коллекции иудаики музея.

Пять новых выставок в Музее "Мишкан ле-Оманут" были запланированы давно, задолго до начала вирусного безумства, вынудившего раньше времени закрыть выставки "Хаим Сутин и израильское искусство". Открылись эти выставки с понятным опозданием - в середине июня, но все-таки открылись, и уже вызывают немалое любопытство - своей актуальностью, релевантностью, связями с прошлым, с нынешними проблемами общества, но прежде всего притягивающие силой искусства. Вот так - банально, заезжено, но влияние и силу искусства никто не отменил, и на этих выставках это особо ощутимо.

Каждая из пяти выставок - автономна, но в тоже время можно найти общую нить, проходящую сквозь все экспозиции. Это и обращение к истории, к местной географии, к окружающим пейзажам - окружающим и физически, и ментально, к памяти, иногда столь конфликтной, а иногда успокаивающей, к мифам и традициям, к новыми реалиям. Одним словом - к жизни.

Михаэль Ковнер. "Глядя на двойной поток". Куратор - Галия Бар-Ор

На выставке и в книге, ставшей частью выставки "Йехезкель" - Михаэль Ковнер, родившейся в 1948 году в киббуце Эйн ха-Шореш, учившийся в 1972-1975 -х годах в Нью-Йорке и живущий в Иерусалиме, отправляется сам и приглашает зрителей в очень непростое, подчас запутанное, очень личное и, в то же время, совместное путешествие в реальность и фантазию, в повесть, посвященную вымышленном персонажу - Йехезкелю, черты характера которого совпадают с чертами характера знаменитейшего Аббы Ковнера - отца Михаэля Ковнера.

Абба Ковнер - герой практически мифологический, выходец из Литвы, партизан, историк, поэт, писатель, общественный деятель, кибуцник, один из символов страны, личность чрезвычайная яркая и сильная, пример для подражания и мрачный пророк. Человек, о котором хочется читать, знать, подражать... Отце художника… Экспозиция "Йехезкель" объединяет комиксы, звук, видео, текст, создавая визуальную сложную мозаику - диалог. Диалог между поколениями, идеологиями, разговор с отцом, который пережил Катастрофу, был бойцом гетто Вильно, партизаном, кибуцником… Разговор, который никогда не состоялся
Михаэль Ковнер представляет работу насквозь современную, биографическую, семейную, конфликтную, междисциплинарную. Работу о жизни и смерти, о дилемме и роке судьбы. О вопросах, о не полученных ответах и поисках утешения на фоне литовских лесов и пасторальных кибуцных пейзажей.

Абба Ковнер скончался в 1987 году и спустя двадцать лет после его смерти Михаэль Ковнер решил создать работу, рассказывающую историю в картинках и словах, то есть в формате комикса - графической повести, как говорит сам художник. Результат этого очень личного проекта - книга объемом в 145 страниц "Жизнь Иехезкеля". Это история продолжилась после книги, опубликованной в 2014 году, и в спектакле Иерусалимского театра "Хан", в кино, на выставке в Бохуме в прошлом году и этим летом 20202 года на выставке в Эйн-Харод.

Михаил Ковнер использовал прием Storyboard, который известен миру кино - то есть приемы раскадровки, благодаря которым хаос жизни вплетается в ход истории. Он создавал эскизы для раскадровки, сцена за сценой, рисуя застывшие картины "живых изображений", создаваемые приглашенными им актерами…

"Йехезкель - это смесь реальных и воображаемых черт моего отца, Аббы Ковнера. Каждый из нас был погружен в свой внутренний миром, и разговор, который мы оба бы хотели, чтобы состоялся, так и не произошел. Потому я веду этот разговор в книге "Йехезкель" - в графической повести, книги как биографической, так и выдуманной, впервые представленной на выставке в городе Бохум в Германии. Образы этой книги, как и она сама, составляют экспозицию "Йехезкель". Йехезкель, бывший партизан (как и мой отец), покидает кибуц (в отличие от моего отца), и мы видим его одного в его квартире в Иерусалиме, во время во время первой войны в Персидском Заливе в1991 году.

Поскользнувшись, он случайно падает в душевой и, лежа на полу, вновь переживает образы своего прошлого" - пишет Михаэль Ковнер. - История в книге описывает события. Прошлое Иехезкеля проявляется в снах и видениях, отражающих реальные жизненные события моего отца. Голос Аббы Ковнера "звучит" в его стихах, вплетенных в повествование.

Многим людям мой отец казался отстраненным, его уважали и побаивались. Он стоял на перекрестках истории и пытался дать ответы на многие дилеммы, знакомые ему по его личному тяжелейшему опыту. Его мировоззрение было сформировано жесточайшими травмами, но он всегда широко видел историю евреев и их миссию.

Мне было важно преподнести более живой, не схематичный образ отца - таким, как я его знал - олным жизни, юмора, сомнений и любви. И противоречий. Он посвящал себя поиску смысла бытия, без страха шел по узкой жизненной тропе".

Вторая часть выставки Михаэля Ковнера названа "Кибуцный двор"

Двор кибуца как сценическое пространство. Михаэль Ковнер ранее был более известен как израильский пейзажист - он писал пейзажи природы и города, создал прекрасную серию зарисовок Нью-Йорка, а потом не менее прекрасную, но совсем в иных красках, серию кибуцных зарисовок. Его нью-йоркские городские пейзажи, виды через окна жилого дома или автомобиля - это больше наблюдения. А его работы из серии "Кибуцный двор" - это скорее, ощущения, насыщенная живопись, движение теней, меняющиеся пропорции, мерцание света, дрожание пространства, переживание деревьев и о деревьях. Деревья растут повсюду, но в кибуцных дворах они воспринимаются едва ли не как члены семьи, как что-то, чему можно довериться. Двор кибуца стал для Михаэля Ковнера еще одним личным путешествием, начавшемся в 2012 году и закончившемся в 2017 году. Эти дворы, их живописная древесная паутина везде похожи. По ним приятно гулять, в них приятно сидеть, ощущая себя дома, под защитой. Михаэль Ковнер работал над этой серий в течение пяти лет в 8 кибуцах - Нахшон, Двир, Ревадим, Кирьят Анавим, его родной кибуц Эйн ха-Хореш, Рухама, Кфар-Рупин, Галь-Он - Бейт-Нир.

Эли Шамир. "Границы взгляда". Куратор - Яэль Гилат

Совсем недавно (вроде бы, совсем недавно - пандемия изменила ощущение времени), открылась персональная выставка "Портреты" Эли Шамира в Герцлийском музее современного искусства в связке выставок "Время Портрета II". Герцлийская выставка готовилась одновременно с выставкой в Эйн-Харод - неудивительно, что у них общий каталог и даже еще одно - общее - название "Границы взгляда".

Выставки посвящены разным "границам" творчества Эли Шамира - портретам и пейзажам, хотя, конечно, Эли Шамир пишет один портрет и один пейзаж, вмещающийся в себя так много, что перечислить все - это значит попытаться пересказать само течение жизни.

В его живописи все взаимосвязано - портрет в пейзаже или пейзаж, в котором заключен портрет и образ личности, можно даже сказать автопортрет и семейный портрет в пейзаже, в поле в кибуце, яркий свет и дымка, цитаты из классической живописи и из древнегреческих мифов. Игра слово тут уместна, все взаимосвязано и потому эти две выставки довольно полно отражают творчество Эли Шамира, которое бы идеолог связал бы с израильской мужественностью и сионистским духом, а просто зрители - с красотой, состраданием, с вниманием к мифам и с границами человеческого взгляда и признания, с борьбой за ландшафт и разочарованием в этой борьбе. У ландшафта тоже есть границы, картины Шамира показывают его часть - часть, зависящую от точки зрения в прямом и в переносном смысле, от поэтического и критического отношения к земле, к истории и к представлению земли Израиля в искусстве Израиля. Но пейзажи Шамира - не дидактичны, скорее это не всеобъемлющая панорама, а ткань из эстетического отношения и этических взглядов восприятия пространства физического, чувственного, политического и человеческого.

На выставке в Эйн-Харод представлены крупноформатные полотна, эскизы и реконструкция видеоинсталляции, показанной в 1994 году на выставке современного искусства в Тель-Хай. Все вместе - очередное приглашение в очередное путешествие за границы перспективы и ландшафтов, к путешествию за горизонт, к путешествию по истории страны и истории искусств. Холст - это граница, но взгляды художника и зрителей легко проникают сквозь него.

Эли Шамир и родился в пейзаже - в 1953-м году в Эмек-Изреэль, в кибуце Кфар-Иегошуа. Его картины - это диалог. В первую очередь - с местом, то есть, с Долиной. Во вторую - с мифом о Долине. Его картины могут стать иллюстрациями к романам Меира Шалева, и к тому, что описанное в них превращается в миф, распадается, размывается временем, переменами. Потому что сегодня "Долина" - это просто полтора езды от центра страны, это не дальний край, не сгусток идеологии между горами. Земля на его картинах зачастую пересохшая. Может, так выглядит сам миф в его глазах: как засохшая глина, превращающаяся в исчезающую пыль? Исчезающую, как энтузиазм и героизм халуцианцев.

Эли Шамир неустанно, подобно пахарю возделывающему землю, пишет свои огромные реалистичные полотна. На всех: Кфар-Иегошуа - кибуц в долине Эмек-Изреэль. Кибуц основанный его дедом, кибуц, где жил отец Эли Шамира и по сей день живет сам художник, пытающийся живописью отстаивать ценность работы на земле, пересказать семейные истории, понять кто такой "новый еврей" и описать эрозию ценностей, отобразить старость, выразить дух, отцов-основателей и пионеров Долины. Земля, пахота, диалог с великими мастерами и собственный мир Эли Шамира - портрет общества и культуры, портрет сущности бытия в ландшафте долины с ее черно-красной почвой, темно-зелеными кронами деревьев, ярко-зеленые саженцами, пылью, сухостью, дымкой, прямыми солнечными лучами, жарой и волнами рифленых возделанных полей. Мир "артиста" в кибуце - то есть с точки зрения окружающего общества человека, отлынивающего от работы на земле.

Вот что говорит Эли Шамир в одном из недавних интервью: "То, что происходит сегодня - это отвержение прежних идей, а я свои картинами пытаюсь вернуть пусть не сами идеи, но уважение к прежним поколениям, к крестьянскому труду, к сельскому хозяйству.

Моя долина практически на грани исчезновения. Правительство планирует построить недалеко от Кфар-Йегошуа аэродром, это окончательно разрушит природу долины и жизнь в кибуце. А там и так сейчас нелегко - и с экономической точки зрения и с социальной.

Для меня Кфар-Йегошуа - это центр мира. Амоз Оз говорил, что центр мира писателя там, где писатель находится в данный момент. Но для меня Кфар-Йегошуа оставался центром мира всегда, хотя когда мне исполнилось 18 лет, я призвался в армию, потом учился в "Бецалеле", прожил 18 лет в Иерусалиме, затем 4 года в Бостоне. Даже в Бостоне я рисовал свою долину - в экспрессивном стиле, портреты крестьян в духе "Портрета старого садовника" Сезанна. Я вернулся в кибуц через 22 года отсутствия и даже успел помочь отцу в работе на земле. Я могу рисовать Нью-Йорк или Тель-Авив - но это не мое место. Я - третье поколение в Кфар-Йегошуа, родился в этом кибуце, как и мой отец, а мой дед был одним из его основателей. Сейчас работаю над бронзовой скульптурой в честь первых поселенцев Долины - и ее установят в моем кибуце. Я сделал и статую архитектора Ричарда Кауфмана, спроектировавшего в 1920-х годах Герцлию, Кфар-Иегошуа и Эйн-Харод в соответствии с идеалами города-сада, подчеркнув ценность культуры в жизни общины.

Я создаю портреты истории, или точнее, картины, относящиеся ко времени, к истории прошлой, к определенной ситуации, к современной истории, четко для себя разделяя, что рисую: чистый портрет или чистый пейзаж. А потом их соединяю. Не стоит пытаться разнести мои работы по определенным категориям. Я думаю не о классификации этих полотен, а о том, что в земле и в природе - бесконечная сила, что может после этой выставки люди станут человечнее, приедут в Долину, обратятся к ней. А может, начнут искать человека в себе, задумаются о смерти. Портрет - это выражение тоски по времени, которое прошло навсегда, это стремление удержать преходящее мгновение, это напоминание о неизбежности смерти.

Ч особо проявляется, когда мы видим смерть. Люди должны увидеть себя, свою силу и свою слабость. На моих картинах много земли - а в земле тоже есть сила и слабость. Человек стоит на земле - и земля отдает ему что-то. И это что-то и есть возможность разглядеть человечность".

Мария Салех Махаммид. "Шпалеры для виноградной лозы". Куратор - Янив Шапира

Виноградная лоза - какой удачный символ и какая удачная натура для художника. Лоза может стать символом клубка неразрешимых проблем, самоанализа, рождения нового, поиска смысла, силы, ценностей.

Для Марии Салех Махаммид виноградная лоза стала дневником. Точнее, основой дневника, где на лозу, на поддерживающую ее шпалеру, нанизаны как листы бумаги, образы, персоналии, визуальный дневник эмоций, мыслей, устремлений и двух традиций. Традиций из дома ее отца, родившегося в Умм-эль-Фахме, и из дома ее матери, родившейся в Киеве. В этих "Шпалерах для виноградной лозы" есть ссылки и ассоциации, указывающие как на привычный реалии, так и на придуманные. Этот визуальный дневник, разросшийся как лоза, занимает весь зал. Дневник, выполненный без предварительных эскизов или планов. Рисунок, проросший сквозь холст в опоясывающие стены зала, как виноградная лоза опоясывает шпалеры. Дневник, который можно листать, идя вдоль стен и мысленно переворачивая его страницы-зарисовки. Или пытаться воспринимать и видеть все сразу, стоя в центре зала и неторопливо поворачиваясь. Восприятие линейное и сферическое. Можно двигаться в ту или иную строну, по кругу, находя свое направление в восприятии этого панорамного рассказа-инсталляции, также графической повести в понятиях "конфликт", "жизнь и смерть", "момент и вечность", переплетающийся с цитатами из истории искусства, с тканью жизни, личными вехами в визуальном дневнике эмоций, мыслей и устремлений.

Орна Бен-Ами. "Связка жизни". Куратор - Янив Шапира

Выставка Орны Бен-Ами "Связка жизни" объединяет несколько серий работ, созданных ею за последнее десятилетие, работ рассказывающих о памяти личной и коллективной, о расставаниях и разрывах. И о людях, лишенных поддержки, своего места, у которых есть только то, что они захватили из дома - "коробка памяти".

Орна Бен-Ами работает с железом, сваривая из него потерянные и потерявшиеся на жизненном пути силуэты фигуры, соединяя их с фотографиями. Из железных прутьев изготовлена и основная инсталляция - деревья, заполняющие центральный зал музея. Силуэты деревьев без листвы и корней, не дающие тени и прохлады, но дающие утешение, тем кто изгнан, кто бежит. Неодушевленные тени отсутствующих и убежавших. Лес голых деревьев. "Голый лес", "Тени", "Жизнь в упаковке", "Прозрачность" - так называются серии работ Орны Бен-Ами о символах, объектах, исчезающих, растворяющихся образах. А также об эмиграции, скитаниях и человеческом достоинстве.

Железные скульптуры-символы рассказывают историю, содержат в себе воспоминания. Они пробуждают эмоции и всегда открыты для интерпретации. "Для меня вещи символизируют людей" - говорит художница.

Орна Бен-Ами уже представляла серию "Вся жизнь в коробке" в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке, обращая внимание на положение беженцев, на их прошлое через несколько вещей, которые они взяли с собой в дорогу.

Бывшая корреспондентка и редактор новостей, Бен-Ами перешла от работы вербальной к материальной, когда начала изучать ювелирное искусство в Иерусалимском технологическом центре. В течение последних 25 лет Бен-Ами разработала свои технологии работы с железом и создает необычные скульптуры-инсталляции. У нее было немало персональных выставок в США, а также в Италии, Франции, Тайване, в Мексике и в Израиле. 40 скульптур на открытом воздухе находятся в общественных местах в Израиле и Германии. Идея сосредоточиться на беженцах и их вещах пришла к Бен-Ами после ее выставки под названием "Что осталось?". "Люди покидают мир, а "Что осталось?" рассказывало их историю, - говорит Бен-Ами. - Я разглядывала документы и фотографии моих родителей, вместившихся в одну коробку. Целая жизнь в коробке! Это заставило меня задуматься над темой о беженцах".

В выставке "Вся жизнь в коробке" Бен-Ами использует уникальный метод, который она разработала для совмещения фотографий со скульптурами. Международное информационное агентство Reuters предоставило ей доступ к 73.000 фотографиям беженцев. Художница выбрала фотографии людей с их вещами, вылепила эти предметы и вставила их на свое место на каждой фотографии.

"Хада Кништа". Куратор - Двора Лисс

Хада Кништа - на арамейском это "Помещение на синагоге" - примерно так. Кништа значит "собрание", в Талмуде это слово используется для обозначения синагоги.

В каббалистических источниках термин "Хада Кништа" ассоциируется с возвышенным идеалом искупления. Когда десять человек собираются как одно целое, они искренне сочувствуют друг другу и принимают ответственность друг за друга, воздерживаются от вражды, фанатизма и клеветы, становятся силой для позитивных изменений и образуют единое целое - Хаду Кништу. Пандемия Covid 19 создала беспрецедентный кризис, впервые в истории закрыв синагоги по всему миру. Это вдохновило на новые идеи и подняло новые вопросы о необходимости сакрального пространства, что рассматривается на данной выставке, составленный из постоянной коллекции музея.

*****

Вход в музей в соответствии с указаниями Министерства здравоохранения. Полная информация на сайте музея - https://museumeinharod.org.il/