На страницах газет за 11 апреля мирно соседствуют четыре сообщения, на первый взгляд, никак между собой не связанные. Ни одно из этих сообщений не относится к разряду сенсаций, ни одно не повествует о всемирных катаклизмах или глобальных потрясениях. И, тем не менее, смею полагать, что пожелтевшие газеты этого дня не раз будут извлекаться на свет божий профессорами, преподавателями и трудолюбивыми студентами, которых профессора и преподаватели будут заставлять писать курсовые на тему «Когда закончился сионизм?» Прочитаем эти сообщения, одно за другим. Цитирую по «Исраэль а-Йом», чтобы избежать подозрений в пристрастности, но и три другие ежедневные газеты содержат похожую информацию. Стр. 15, под заголовком «Урок селекции»: «Несколько дней назад учительница иврита в хайфской школе решила продемонстрировать детям, что такое селекция, которую проводили нацисты во время Катастрофы. Чтобы это продемонстрировать, она поставила рядом детей с тёмными и со светлыми волосами. /…/ Учительница объяснила классу, что нацисты убивали евреев (которых в данном случае «представляли» темноволосые) и прибавила, что светловолосых нацисты не убивали, поскольку «они похожи не на евреев, а на немцев».

Дети, которых поставили у доски, были еврейские дети, чьи близкие погибли в Катастрофу. /.../ Мать одной из девочек рассказала: «Большая часть моих близких погибла в Катастрофе, я прибыла в Израиль в 14 лет и часто сталкивалась с проявлениями расизма».

Во втором сообщении, на той же странице, под заголовком «Дери: День Катастрофы нас, как харедим, не обязывает», бывший министр говорит следующее: «200-300 молодых людей подняли восстание в варшавском гетто, в результате в других гетто есть больше уцелевших. Разве бабушка, которая уцелела в лодзинском гетто не стоит больше, чем 200 повстанцев?»

Третье сообщение, на стр 17, - про траурную церемонию на горе Герцль. В газету это не попало, но мы знаем, что в ходе церемонии имел место неприглядный дискриминационный акт: не был установлен флажок Израиля на могилу репатрианта из СНГ Евгения Толочко, захороненного на отдельном участке для неевреев.

В четвертом сообщении, на стр. 21, под заголовком: «Планировали напасть на иностранцев – изуродовали эфиопов», читаем, что молодые расисты из района Хатиква атаковали прохожих с другим цветом кожи, причем в двух случаях нападения из имевших место трех избили репатриантов из Эфиопии. Техника нападения была самая садистская: из машины, двигавшейся на большой скорости, высовывали бейсбольную биту в тот момент, когда машина проезжала мимо жертвы.

Трудно удивить кого-то в Израиле расизмом, ксенофобией, дискриминацией. Но до недавнего времени нам каждый раз заботливо объясняли, что это вовсе не расизм, а защитная реакция осажденного и преследуемого меньшинства на угрозу уничтожения. Да, мы иногда перегибаем палку, но посмотрите, против кого!! Память о Катастрофе стала той лакмусовой бумажкой, которая показала всю лживость этих аргументов. Именно в День Катастрофы стало очевидно, что именно Израиль – это, к великому нашему сожалению, та страна, где абсолютно открыто, торжествует и набирает силу самый примитивный, зоологический расизм, делящий детей по цвету кожи и по цвету волос. С каждым годом идея о том, что принадлежность к еврейству, еврейская идентичность - это явление сугубо расовое, биологическое, генетическое, проникает все сильнее и в сознание простых людей, и в мир т.н. «серьезной», «академической» науки. И если есть сегодня на земном шаре страна, где пресловутый «Институт евгеники» имеет шансы получить государственное финансирование, где, вслед за цветом волос, начнут сравнивать форму черепа, то это именно Израиль, и никакая другая страна.

Все попытки построить еврейскую идентичность на базе общей национальной памяти, в первую очередь – памяти о самом трагическом событии еврейской истории – о Катастрофе, и о самом радостном – о создании Еврейского государства, потерпели поражение.

Арье Дери, вероятно, узнал оКатастрофе от соседей по камере. Ониже предоставили ему ту ценную истрическую информацию, которой он уверенно оперирует. Юденрат лодзинского гетто, к сожалению, вошел в историю именно как один из наиболее склонных к сотрудничеству с нацистами. И хотя, в результате, отправка в лагеря смерти из лодзинского гетто произошла сравнительно поздно, в 1944 г, не спасся почти никто: из 204 тысяч узников уцелели только 10 тысяч. Но дело, разумеется, не в этом. Герои Варшавского гетто прекрасно знали, что они обречены на смерть. И сам Мордехай Анилевич, и другие юные герои не раз прямо об этом говорили. «Многие освободительные войны несли в себе зародыш неизбежного поражения, но ни на одной из них не лежала печать столь глубокого трагизма, как на последнем боевом порыве остатков обитателей Варшавского гетто, который разгорелся на могиле их ближних, без тыла, почти без оружия, без ничтожного шанса на победу», - писал самый известный историк восстания Б. Марк. И именно этого величайшего трагизма, который делает восстание в Варшавском гетто недосягаемой вершиной в истории человеческого духа, этого еврейского героизма, без которого невозможно было бы создать Израиль, Арье Дери умудрился не заметить. Он повторяет, слово в слово, содержание листовок, которые варшавский юденрат развесил незадолго до начала восстания, предостерегая от участия в нем.

Можно ли представить себе более мрачную иронию! На место коллективной памяти и коллективного этоса героев Варшавского гетто нам открыто предлагают в День Катастрофы коллективный этос и коллективную память лодзинского и варшавского юденрата! И нет ничего удивительного, что ролик партии ШАС не может предложить никакого иного ответа на вопрос: «Что значит быть евреем?» кроме сугубо расового противопоставления внешности «еврейского» жениха и «гойской» невесты. Этим же занимаются и наши педагоги. И не надо прятать голову в песок: не только один день в году, и не только в одной школе.

Второй траурный день еврейского календаря – день памяти павших в войнах Израиля, должен был, по идее, символизировать коллективную память о жертвах еврейского народа, которые он принес ради создания и сохранения Государства Израиль. Но и в такой день расистская сущность этого государства дает себя знать все чаще и чаще. И история с Евгением Толочко – это только верхушка айсберга. Если бы он не был последним по времени погибшим, то никто и не обратил бы внимание на тот факт, что он похоронен на отдельном участке кладбища. К этому мы все давно привыкли. Я не знаю, отслужили ли в армии эфиопские юноши, пострадавшие от рук расистов, или призыв у них впереди. Так или иначе, не только государство, но и общественное мнение, точнее – каждый из нас, ожидает от них, что они пойдут служить, что будут защищать в том числе и тех расистов, которые их изуродовали, что отдадут ради них свои молодые жизни.

С момента возникновения сионизмудивительным образом сочетал в себе два идейных аспекта, если можно так выразиться, два источника и две составные части. С одной стороны, идеологию реакционную, расистскую, даже фашистскую (в тридцатые годы многие сионисты с гордостью так себя называли). С другой стороны – идеологию национально-освободительную, революционо-демократическую, мессианско-гуманистическую. Как стал возможен столь удивительный симбиоз – тема для следующей статьи. Оговорюсь только, что ни на одном из этапов идейного развития сионизма четких границ между двумя этими составляющими не было, и уж точно нельзя провести эти границы в соответствии с партийными различиями внутри сионизма. Более того, наиболее полное и яркое воплощение обе эти тенденции получили в творчестве и в неразрывно с ним связанной общественной практике одного и того же человека – Зеэва Жаботинского.

И такая «гибридность», идейная амальгама, сослужили хорошую службу сионизму, помогая находить в самые критические моменты истории таких влиятельных союзников, которые во всех остальных вопросах были непримиримыми врагами.

Но, как и любая амальгама, идейная амальгама сионизма оказалась нестойкой. Два ее компонента все более заметно отделяются друг от друга, вступая в непримиримое, антагонистическое противоречие. При этом подавляющее большинство израильтян, как тех, кто считает себя сионистами, так и тех, кто нет, безошибочно отождествляют с понятием «просто сионизм» именно его реакционную, расистскую составляющую. И все меньше тех, кто поддерживает прогрессивное, гуманистическое наследие сионизма ХХ века готовы уверенно сказать о себе: «Я сионист». Как и любой процесс в сфере идеологии, этот процесс длится десятилетиями, течет плавно, зачастую неосознанно для самих его участников, и только изредка выплескивается на газетные полосы. Но в какой-то момент качественные изменения переходят в количественные. Именно это и произошло 11 апреля.