"И пусть сделают они Мне Святилище, и буду обитать в среде их" (Шемот, 25:8)

Комментарий Абарбанеля: "И вот в чем было намерение Благословенного, когда заповедал он о Скинии и о священных сосудах: пусть не думают, что оставил Господь землю, и не говорят, что на небесах престол его, и что далек он от людей. И чтобы искоренить из сердец эту веру ложную, заповедал, чтобы сделали Скинию, как если бы Он пребывал среди них, чтобы верили, что Бог Живый и Сущий среди них, и надзирает за ними. И в этом смысл "И буду жить среди сынов Израиля" (Царств 1, 6:13) "находящимся у них, среди нечистоты их" (Ваикра, 16:16), и это все только притча и образное выражение, чтобы выразить пребывание Шехины и надзор за ними. И заповедал сделать умывальник на подножии его, внушая тем самым: "Омойтесь, очиститесь, удалите зло поступков ваших…" (Ишаяху, 1:16). И жертвенник всесожжения, чтобы сжигать там все плотские позывы и злые поползновения ваши, а в Святилище был Стол приношения, и Менора, и Жертвенник воскурений, как если бы для служения Царю Мироздания а Он, разумеется, ни в чем таком не нуждается. Но для того, чтобы укоренить в душах их Господь Бог прохаживается среди стана их. И, как сказано в Песне Песней "Вот стоит Он за стеной, подглядывает в окна" (Песнь Песней, 2:9) на все их помышления. И в том состоит истинный смысл слов "Небо – Престол Мой, а Земля – подножие ног Моих. Что это за дом, который вы можете построить мне?" (Ишаяху, 66:1). Нет такого дома для Скинии, который Я бы желал от вас, "ибо все это содеяли руки Мои" (там же). Но Я заповедал все это сделать, чтобы укоренить в их сердцах, что я надзираю за ними. И Он сказал: "И на это смотреть буду, на смиренного и сокрушенного духом, и дрожащего над словом Моим" (там же)".

Итак, вера, что Господь оставил Землю, это вера ложная. Однако нельзя оставить того места, где ранее не бывал. Где же и когда именно бывал на земле Господь? У Абарбанеля нет на сей счет никаких сомнений. Именно об этом мы читали две недели назад в Недельной главе Итро, повествующей о даровании Скрижалей на Горе Синай. Рассказ о даровании Торы полон колоритных деталей, не оставляющих места сомнениям, что на Горе Синай Моше говорил с Богом лицом к лицу.

Интересно, что уже в наши дни крупнейший исследователь ТАНАХа Моше Давид Касуто написал об этом куда подробнее: "Сыны Израиля, после того, как удостоились откровения на Горе Синай, собирались уехать оттуда и отдалиться от места откровения. Пока они стояли лагерем на этом месте, они чувствовали близость к Богу, но как только отъехали, им показалось бы, что связь оборвалась. Если бы не было у них ощутимого символа Божественного присутствия". Вопрос на миллион долларов: так что же такое Скиния? Это присутствие Бога, или только символ присутствия?

И Касутто, и Абарбанель явно колеблются, размышляя над этим вопросом. У Абарбанеля мы читаем: "И в этом смысл "И буду жить среди сынов Израиля" (Царств 1, 6:13) "находящимся у них, среди нечистоты их" (Ваикра, 16:16), и это все только притча и образное выражение, чтобы выразить пребывание Шехины и надзор за ними". Итак, идея имманентного Бога, Бога, который пребывает в нашем трехмерном материальном мироздании, это тоже не более чем "притчи и образное выражение". Так где же правильный подход, который не будет ни "притчей", как идея имманентного Бога, ни "ложной верой", как идея Бога трансцендентного? Как тут развернуться между Сциллой абстрактного Бога, непостижимого и недоступного, и Харибдой антропоморфизма?

Ответ на этот вопрос возможен только потому, что разбираемый нами пассук поражает очевидным синтаксическим и логическим несоответствием: "Пусть сделают Мне Святилище, и буду обитать" - "в нем", ожидаем мы самоочевидного завершения. Так нет! Не "в нем" а "в среде их" будет обитать Господь! Не просто "прохаживаться в их стане", не просто "подглядывает в окна", как цитирует Абарбанель. Куда более того! Он не может расстаться с сынами Израиля, даже когда они превысили меру суда Господнего. Наши Мудрецы нашли для этого особого состояния прекрасное выражение. " сказал Рабби Йехуда бар Иди сказал Рабби Йоханан: десять переходов было у Шехины. С крышки Ковчега на херувима. С херувима на херувима. С херувима на порог. С порога во двор (в придел). Со двора на жертвенник. С жертвенника на крышу. С крыши на стену. Со стены в город. Из города на гору (Масличную?). С горы в пустыню. А из пустыни вернулась на свое место" (Рош а-Шана, 31:1).

И мы вновь возвращаемся в вопросу: что же это за место такое, куда вернулась Шехина? Вознеслась на Седьмое Небо, в горние пределы? Окончательно покинула нашу физическую трехмерную материальность? Это только один из возможных ответов. Возможен и другой, прямо противоположный: Шехина вернулась "в среду их", в среду сынов Израиля, ибо таково ее истинное место. И с тех пор не покидала их, а точнее, была среди них, две тысячи лет.

Интересно, что перемещения Шехины в фабуле разрушения Храма в чем-то подобны, а в чем-то обратны перемещениям в фабуле дарования Торы. В истории Дарования Торы Бог подчеркнул свой имманентный аспект (Шехину) на начальной стадии, в момент пребывания на Горе Синай. Далее Шехина утрачивает свою конкретную физическую привязку, растворяется среди сынов Израиля, становится их национальным собирательным духом в качестве первого шага к Земле Обетованной, к государственному суверенитету, к особой, уникальной для Израиля системе гуманных законов. Это была теократия в самом буквальном и первозданном смысле слова: не власть церкви или сословия священников, а прямой суверенитет Господа Бога над своими подданными. Именно в этом смысле следует понимать: Господь Бог прохаживается среди стана их, "Вот стоит Он за стеной, подглядывает в окна".

Фабула разрушения Храма похожа, да не во всем. Господь покидает определенное место, постепенно удаляется от него, будучи глубоко разочарован деяниями сынов Израиля. "на каждой [из десяти] стоянок задерживалась Шехина, в ожидании, что изменят сыны Израиля дела свои, и тогда она сможет вернуться домой. Но когда умножились преступления, вознеслась Шехина, вышла из Храма, и замерла на Масличной Горе. Три с половиной года просидела Шехина на Масличной горе, в ожидании, что раскаются сыны Израиля, и не раскаялись они. И поскольку не раскаялись, сказала: пойду и вернусь к себе на место" (Птихта к Эйха Раба, 22). И вновь мы видим это двусмысленное выражение "вернусь на свое место". Возможно, как уже было сказано, что Шехина вновь утратил свой имманентный аспект, свою географическую привязку на карте мира, и превратилось в некий национальный соборный дух, вновь "пребывала в их среде" на протяжении двух тысяч лет изгнания.

Сегодняшняя ситуация, разумеется, не похожа ни на первую, ни на вторую. И хотя отличия явно превышают сходство, есть некая тенденция, к которой стоит присмотреться. После создания суверенного государства, иудаизм все более и более воспринимается как нечто раз и навсегда данное, определенное и зафиксированное, как теми, кто видят себя "внутри", так и теми, кто видит себя "вовне". Более того, этот "инвариантный" иудаизм все более обретает совершенно конкретное воплощение в некоторых учреждениях и институтах, и даже в некоторых географических местах и культовых объектах. Мне эта тенденция очень не нравится. Она напоминает мне не Синай, а Второй храм последних лет его существования.

Наряду с этой тенденцией, в самые последние годы проявляет себя и другая, пока что слабая, неуверенная, под сурдинку. Я говорю про New Age. В Израиле мы ее почти не чувствуем, в Штатах она заметнее. Рано давать определения, но мне кажется, что речь идет о чем-то вроде "пойду и вернусь на свое место", о новом пробуждении коллективного религиозного сознания.

Дай-то Бог!!