В Рафахе на юге сектора Газа еще даже не рассвело. Бусайна Исмаил с большим трудом будит своего сына Мухаммада, которому пора на работу.

Мухаммаду недавно исполнилось восемнадцать. Он - один из тех, кто роет туннели для контрабандистов на границе Газы с Египтом.

Пара сигарет, стакан чая. Мухаммад, кажется, почти проснулся. Но уходить из дома не спешит.

"Эту работу делать никто не хочет. Это криминал. Вы когда-нибудь видели, как кто-то сам роет себе могилу? Пока ты копаешь туннель, он может в любой момент обрушиться, и тебе конец", - говорит он.

Вот уже четыре года Мухаммад целыми днями работает на прокладке туннелей. Иногда ему приходится перетаскивать для контрабандистов тяжелые грузы.

Свою работу он ненавидит. Но у Мухаммада нет выбора.

Отец страдает от болей в спине, поэтому сын – главный добытчик в семье из восьми человек.

Безработица в Газе составляет 28%. А у контрабандистов всегда есть работа, и они неплохо платят.

В 35 километрах от Мухаммада, на другом конце сектора Газа живет восемнадцатилетняя Маделин Куллаб.

Ее отец – тоже инвалид. Маделин приходится самой зарабатывать на хлеб.

Девушка рыбачит с 14 лет. В отличие от Мухаммада, Маделин любит свою работу.

Полиция Газы, где бал правят исламисты из ХАМАС, уже несколько раз пыталась запретить ей рыбачить, поскольку дело это, по мнению стражей порядка, не женское.

Сегодня Маделин – единственная рыбачка в бухте Газы.

12 часов под землей

Контрабандисты принялись активно прокладывать туннели с 2007 года, с тех пор как к власти в Газе пришел ХАМАС, а Израиль с одобрения Египта ввел блокаду сектора.

С 2011 года людям пересекать границу в Рафахе стало проще, поскольку правила стали менее жесткими.

Однако ввозить многие товары в сектор Газа по-прежнему нельзя.

Все строительные материалы, к примеру, поставляются туда контрабандой, поскольку у Израиля есть опасения, что ХАМАС может использовать их для собственной военной инфраструктуры.Что касается еды и потребительских товаров, то последние два года их можно ввозить в Газу легально через Израиль, однако если их покупать не напрямую, а через Египет, то "навар" торговцев оказывается значительно больше, а розничная цена товара – ниже.

Рабочий день Мухаммада длится 12 часов, с получасовым перерывом на обед.

Условия труда настолько изматывающие, что парень, подобно другим землекопам, некоторое время назад начал принимать анальгетик "Трамадол".

Однако вскоре он почувствовал сильную зависимость от лекарства.

"Я перестал есть, я перестал пить. Все, что я хотел – это принять "Трамадол" и ишачить снова", - рассказывает Мухаммад.

"Но эффект чувствовался все слабее, приходилось увеличивать дозу. В один из дней я свалился в туннеле с большим мешком муки на плечах. Я потерял сознание, это было так неожиданно. С тех пор я решил с "Трамадолом" завязать", - продолжает он.

По словам Мухаммада, в течение двух месяцев после этого он не мог ни спать, ни разговаривать, даже пытался повеситься.

Сейчас он чувствует себя значительно лучше и может выполнять любую работу.

"Ничего не меняется"

Мухаммад надеется, что в результате перемирия между ХАМАС и Израилем откроются КПП на границе с Газой, и жить станет немного легче.

До сих пор этого не произошло. Однако перемирие уже принесло кое-какие плюсы Маделин: до конфликта разрешенная Израилем зона рыболовства составляла три морских мили от берега, а теперь – целых шесть.

Однако ее это не слишком впечатляет: "За пару недель рыбаки переловят всю рыбу и в шестимильной зоне".

Семья Маделин живет в хижине из шлакобетона в лагере для беженцев Джабалия.

Несколько недель назад асбестовую крышу хижины повредило взрывной волной от израильской ракеты, и теперь девушке приходится ломать голову над тем, как ее отремонтировать.

"Мы живем слишком близко к военным целям, поэтому по нашему району наносили множество ударов", - говорит Маделин.

Как и Мухаммад, она родилась в 1994 году, когда в Осло были подписаны мирные соглашения между Израилем и палестинцами.

Отец Маделин помнит, как много лет назад он выходил в море вместе с израильскими рыбаками и даже делил с ними кров.

Сегодня ситуация иная: ни Мухаммад, ни Маделин даже ни разу не разговаривали с израильтянами, а надежды на мир стали еще более призрачными, чем 18 лет назад.

"В войну мы родились, в войне мы живем, в войне мы умрем. Это все, что я знаю", - говорит девушка.

Мухаммад также не выказывает большого оптимизма: "Я надеюсь, что туннели однажды закроют, и у нас появится нормальная работа. Но, как видите, ничего пока не меняется. Пока еще мы не победили".

Тим Хьюэлл