Аполитичный, но глубоко идеологизированный: новые исследования, проведенные в американских архивах, впервые представляют более дифференцированную картину "вермахта изнутри".

Насколько национал-социалистической была та война, которую вел вермахт? Насколько прочно сидела национал-социалистическая идеология в головах солдат? И каким образом убеждения оказывали влияние на их поведение?

В течение долгого времени надежных источников, способных дать ответы на эти вопросы, было мало. Дневников было недостаточно для того, чтобы сделать репрезентативные выводы; полевая почта подвергалась цензуре, а в воспоминаниях больше внимания уделялось стратегиям сведения счетов с прошлым, чем военным будням.

Только в 2001 году ситуация изменилась – это произошло, когда историк из Майнца Зенке Найтцель (Soenke Neitzel) случайно наткнулся в британском архиве на целый массив неисследованных материалов. Он обнаружил тысячи страниц секретных протоколов подслушиваний, которые проводились в лагере для военнопленных, располагавшемся недалеко от Лондона. В этом лагере были оборудованы специальные помещения для подслушивания. В палатках были установлены жучки. Заключенные не подозревали о том, что британские специалисты подслушивали их разговоры, а некоторые из них были полностью записаны. В этом отделе хранения насчитывается 50 000 страниц текста. 50 000 страниц, которые должны были помочь британцам выведать военные тайны, а современным историкам они предоставляют нефильтрованную картину того, что происходило в головах немецких солдат в то время. Это была сенсационная находка.

За ней последовала еще более значительная. В 2006 году, когда Найтцель уже опубликовал отрывки из обнаруженных им протоколов, он нашел еще одну партию документов прослушивания – на этот раз в Вашингтоне, так как в 1942 году американцы также начали шпионить за немецкими военнопленными. Объем американских материалов: 102 000 страниц.

Работой с этими документами занимался молодой историк Феликс Ремер (Felix Roemer). В 2008 году после завершения работы над своей получившей высокую оценку диссертацией, посвященной Приказу о комиссарах, он познакомился с членами исследовательской междисциплинарной группы, которую возглавляли Найтцель и социальный психолог Харальд Вельцер (Harald Welzer). Почти четыре месяца он занимался фотографированием обнаруженных документов - по десять часов в день, шесть дней в неделю. До него почти никто не прикасался к этим материалам. После этого в общей сложности двадцать научных работников и студентов из Германии, Австрии и Италии помогали ему просматривать, изучать и анализировать найденные документы.

Изданная в прошлом году книга Найтцеля и Вельцера "Солдаты – протоколы боев, убийств и смерти" (Soldaten – Protokolle vom Kaempfen, Toeten und Sterben) вызвала большой интерес, а затем и Ремер представил результаты собственного исследования. Его книга называется "Товарищи – вермахт изнутри" (Kameraden – Die Wehrmacht von innen). Однако в этих двух книгах - больше различий, чем сходства.

Прежде всего, следует отметить, что проведенное Ремером исследование основывается на более солидном фундаменте. О книге "Солдаты" говорилось, что ее основой послужили 150 000 страниц архивных материалов, но на самом деле около 95% использованных в ней цитат были взяты из британских документов.

Кроме того, американские материалы полностью персонализированы. 3451 солдат в период с 1942 по 1945 годы прошли через в Форт Хант (Fort Hunt), через расположенный недалеко от Вашингтона лагерь для военнопленных, где проводилось тайное прослушивание. Относительно 3 300 из них (3 100 – это немцы и австрийцы) имеются персональные дела. В том числе и на писателя Альфреда Андерша (Alfred Andersch). В состав этих материалов входят: протоколы допросов, проводившихся американскими офицерами; протоколы тайным образом подслушанных разговоров в камерах (room conversations); протоколы бесед с целью выяснения политических убеждений. И, наконец - личные анкеты, в которых была отражена деятельность заключенных во время войны, а также до войны. В отличие от Найтцеля и Вельцеля, имевших в своем распоряжении преимущественно анонимные высказывания, Ремер имел возможность сопоставить имеющиеся данные с биографиями военнопленных, их политическими убеждениями, а также с их отношением к войне и насилию.

Нельзя не заметить, что он более осторожно анализирует обнаруженные материалы. Книга "Солдаты", отрывки из которой даже попали на страницы газеты Bild Zeitung, была провокацией. Вывод Найтцеля и Вельцеля в несколько заостренном виде звучит так: национал-социалистическая идеология не играла никакой роли в действиях солдат. Не надо было быть антисемитом для того, чтобы участвовать в расстреле евреев, но и отсутствие ненависти к евреям не служило препятствием для того, чтобы стать участником массовых убийств. Для совершения зверских поступков не нужно было даже иметь соответствующую привычку. Некоторые "совершенно нормальные люди" через несколько недель начинали получать удовольствие от убийств. Иначе говоря, в каждом человеке сидит зверь, который дает о себе знать, как только его "спускают с поводка". Авторы считают, что не намерения солдат имели определяющее значение, а складывающаяся ситуация на войне.

Этот вывод был одновременно успокаивающим и вызывающим беспокойство, так как он свидетельствовал о том, что даже самое чудовищное насилие может стать нормальным, если это требуется, если это возможно или разрешено. Сделанный вывод вызывает беспокойство, поскольку в конечном итоге создается впечатление, как будто обычный солдат, в принципе, не имел никакого отношения к национал-социализму, как будто он одновременно был невиновным и виноватым. Идеология и преступления были отделены друг от друга.

И вот теперь Ремер показывает, как взаимодействовали в ходе войны ситуативная необходимость и идеологические цели. Особое внимание он уделяет одной группе – командному составу. "Это была тайна успеха вермахта, - подчеркивает в беседе Ремер, - и состояла она в том, что военное руководство, в том числе - и на нижнем уровне, имело возможность проявлять большую самостоятельность, и таким образом создавалась ситуация, в которой как раз и действовали солдаты. Командный состав, как показывает Ремер, имел возможность предотвращать преступления или способствовать их совершению, развязывать насилие или его сдерживать. Они решали вопросы жизни и смерти.

Значительная часть этих людей при этом принадлежала к группе, которую Ремер называет "подлинными военными", то есть, - это люди, которые сделали войну Гитлера своей собственной и подчинялись военным структурам не только потому, что этого требовали приказы и послушание или социальная необходимость. "В образе подобного рода представителей идеологизированного военного руководства, - отмечает Ремер, - проявились особые национал-социалистические черты. Не нужно было всем солдатам быть национал-социалистами для того, чтобы вести мировоззренческую войну".

Но что собой представляет национал-социалист? Можно сформулировать этот вопрос и по-другому: каким образом национал-социалистическое мировоззрение повлияло на 17 миллионов людей, прошедших во время войны через службу в вермахте?

Вот что говорит после допроса один из немецких солдат своим товарищам: "Он начал с гитлеровской системы и тому подобного. Я думаю: а поцелуй-ка ты меня в ж… О системе я понятия не имею, меня это вообще не интересует". Ему отвечает его товарищ: "Когда приходишь домой, выпиваешь бутылку пива, у тебя есть работа и семья, то политика для тебя - просто дерьмо".

Большинство солдат в лагере Форт Хант вели себя аполитично. Однако это безразличие, по мнению Ремера, "совсем не означало нейтральности, но способствовало проявлению конформизма. "Если у человека не было собственного мнения, то он ориентировался больше на то, что было социально предписано". Поэтому неполитические взгляды не защищали от усвоения националистических ценностных представлений, хотя они и не обязательно выражались с использованием национал-социалистического жаргона. "Солдаты не рассуждали постоянно о "господствующем человеке" или о "недочеловеке", и, скорее, говорили о "русских", чем о "большевиках"… Однако это совсем не означает, что они при этом не ориентировались на пропитанные идеологией образы врагов. В ходе опроса, на который ссылается Ремер, выяснилось, что 90% солдат негативно относились к Советскому Союзу, тогда как только четверть из них неблагоприятно отзывались о Великобритании. "Большая часть людей были лишь поверхностно политизированы, но, тем не менее, они были иногда глубоко идеологизированы", - резюмирует Ремер. Даже самовнушение и собственное упрямство ("Поцелуй меня в ж…; О системе я не имею никакого представления"), представляет собой, скорее, попытку приспособиться к конформизму, чем ему противостоять.

К достоинствам работы Ремера принадлежит и то, что он такие понятия, как конформизм, изучает в процессе их реализации, включая те области, которые за ним скрываются. Конформизм тех, кто прошел на фронте многолетнюю школу насилия, отличается от конформизма новобранцев, первый бой которых пришелся на последний год войны. Молодые новобранцы, с раннего возраста обработанные соответствующим образом системой национал-социализма, с большим желанием подчинялись правилам ведения войны на уничтожение, чем их более старшие товарищи. Феликс Ремер вновь представляет эту серую массу как состоящую из индивидуумов. Он показывает, насколько сильно боеспособность и стойкость отдельных частей зависели от их состава, от особенностей биографии солдат. Он подчеркивает, что даже в кровавом автоматизме боя субъективность продолжала оставаться важным фактором, который историки должны принимать в расчет.

Не очень приятная дискуссия относительно того, что было важнее – ситуация или интенция, необходимость действовать или намерение – возникает тогда, когда Ремер предлагает использовать динамическую модель. "Даже простые солдаты, - отмечает он в беседе, - постоянно переходили от автоматического к осмысленному поведению и наоборот". И они должны были, могли и имели возможность принимать решения: не следует ли мне отпустить этого пленного красноармейца? Или я должен его расстрелять? И поскольку любое восприятие проходит через фильтр сложившихся представлений, то в подобные моменты человеком могут руководить расистские представления, даже если они являются частью непостоянной и зыбкой картины мира.

Ремер приходит к выводу о том, что война вермахта вплоть до уровня микроструктур была национал-социалистической. Но это не означает, что именно идеология на основе простой схемы "причина-следствие" приводила к совершению преступлений. Вместо этого, по мнению Ремера, обращение к идеологическим клише временами служило для самоуспокоения, и поэтому многие преступники убивали не из нацистских убеждений, а наоборот, - через совершаемые ими убийства они укрепляли свое мировоззрение в соответствии с национал-социалистической идеологией. Ремер в своем "поиске индивидуальных особенностей на войне" не впадает в наивную веру относительно того, что каждый солдат мог действовать автономно. Однако он показывает, что динамика многотысячного военного аппарата определялась тем, как отдельные действующие лица использовали существовавшую свободу действий – то незначительную, то более существенную.

Помимо всего прочего, проведенное Ремером исследование подтверждает целый ряд представлений, фигурирующих в недавних работах по истории национал-социализма. Например, подтверждается тезис о том, что солдаты на Восточном фронте должны были знать "об этих делах с евреями", то есть - о холокосте. Подтверждается также вывод о том, что во всех частях выполнялись преступные приказы вермахта. А также предположение исследователей преступлений о том, что, как правило, необходимо было пройти фазу "социализации в области насилия" для того, чтобы солдаты могли после этого тупо, бесчувственно или даже с удовольствием убивать.

Вместе с тем, выводы Ремера не подтверждают теорий, предполагающих существование слишком абстрактных сил, скрывающихся за событиями войны. Прямо имя американского историка Тимоти Снайдера (Timothy Snider) и его книга "Кровавые земли" (Bloodlands) не называются, но, тем не менее, ясно, кого имеет в виду Ремер, когда он критически замечает, что все эти разговоры о "о зловещих пространствах осуществления" больше наводят тумана, чем проясняют. "Не само пространство", а "восприятие немцами этого пространства" имело решающее значение для "максимального применения насилия" в ходе военного похода на восток, подчеркивает он.

Таким образом и в будущем лучшему пониманию войны будут способствовать не экстравагантные спекуляции и теории, а те исследования, к которым относится книга Ремера. Пока еще не все материалы из лагеря Форт Хант изучены. Однако уже сейчас работу Ремера можно считать значимой вехой на этом пути. Его книга дает более четкую картину войны вермахта, чем было принято считать возможным в течение долгого времени.

Кристиан Штаас, "Die Zeit", Германия