Сделка с ХАМАСом, в результате которой Гилад Шалит обменивается на 1027 палестинских заключенных, вызвала в израильском обществе двойственную реакцию. Радуясь за Шалита и его семью, многие считают, что цена свободы капрала непомерно велика. Есть и те, кто выступает категорически против непропорциональных обменов и обвиняет правительство в безнравственности и дешевом популизме «на крови» - имеется в виду кровь будущих жертв освобожденных террористов.

В самом деле, не менее половины отпущенных боевиков продолжают свою террористическую деятельность. Кровавый «послужной список» наиболее опасных из них заставляет думать не только о родителях Шалита, но и о семьях погибших израильтян, которые сегодня наблюдают, как убийцы их близких выходят на свободу.

Чем же на самом деле является сделка по Шалиту – победой или преступной слабостью? И были ли у нее иные причины, помимо возвращения пленного капрала?

Многие эксперты отмечают, что шансы на освобождение Шалита катастрофически убывали с того момента, когда в Египте был свергнут режим Мубарака. Каир был главным посредником в заочных переговорах ХАМАСа и Израиля, и неизвестно, согласилось бы на эту роль будущее правительство. Успешное завершение сделки при посредничестве временного Военного совета показывает, что ХАМАС готов прислушиваться к Египту, а влияние Каира на Газу предпочтительней, чем спонсорство Тегерана.

Есть также мнение, что сделка с ХАМАСом понадобилась руководству Израиля для укрепления международных позиций накануне решительных действий против Ирана. В доказательство приводится недавнее разоблачение иранских агентов и резкое обострение отношений Вашингтона и Тегерана. Впрочем, эта версия выглядит слишком натянутой. Если Запад сам хочет остановить Иран руками Израиля, то зачем еврейскому государству завоевывать это право?

Что касается стремления правительства удержаться у власти с помощью сделки по Шалиту, то здесь эффект более чем сомнителен – противниками обмена являются главным образом представители правого лагеря, а именно в отношениях с ними у Нетаниягу основные проблемы.

ХАМАС поспешил объявить соглашение своим крупным достижением, что не удивительно, учитывая умение этой организации трактовать в свою пользу любое событие. Но даже Халед Машаль не смог не упомянуть о его высокой цене. За похищением Гилада Шалита последовала блокада Газы и операция «Литой свинец». И то, и другое, хоть и не привело к разгрому ХАМАСа, но сильно ослабило его политически. Потому не исключено, что лидеры террористов еще не раз подумают, прежде чем похищать граждан Израиля, несмотря на зловещие обещания.

На рейтинге правительства Газы отрицательно сказалась растущая изоляция Сирии и перспектива создания палестинского государства под руководством Махмуда Аббаса. Освобождение заключенных, среди которых есть и фатховцы, и израильские арабы, вновь повысило акции ХАМАСа. Таким образом, наши оппоненты сами были заинтересованы в сделке, и, возможно, Израиль мог бы более жестко отстоять свои условия, например, не выпускать на волю самых кровавых убийц.

Что касается негодования по поводу непропорциональности сделки, то оно несколько запоздало. Переговоры об обмене Шалита идут уже пять лет, и логично было бы предположить, что когда-нибудь они приведут к успеху. Но наше общество, как и власти, умеет реагировать лишь на свершившийся факт, не замечая предпосылок к нему. Вспомним: речь всегда шла об освобождении нескольких сотен заключенных. По ходу дела эта цифра выросла с 450 до 1027, что вряд ли принципиально. Движение за возвращение Шалита приняло массовые масштабы. Противники сделки, напротив, высказывались мало, сдержанно, в основном, кулуарно – в блогах и на интернет-форумах.

Сегодня в правом лагере называют обменную сделку победой левых сил. Между тем, наиболее «левая» из премьер-министров последних лет, Ципи Ливни, всегда была противницей обмена. Когда в 2008 году на встрече со школьниками она сказала, что не каждый похищенный солдат может рассчитывать на возвращение, это вызвало бурю протестов и демонстраций. Никто из правых лидеров тогда не поддержал Ливни – вероятно, из коньюнктурных соображений.

Сегодня и сама Ливни, и другие политики заявляют, что сделка по Шалиту – стимул для новых похищений. Но этот стимул существовал все годы, пока шли переговоры об обмене. Собственно, он существует всегда, да и попытки похищения солдат время от времени совершаются. Если они происходят не так часто и сравнительно редко бывают успешными, то вовсе не потому, что террористы не уверены в их эффективности.

Обмен пленными осуществляется уже много лет. Государство Израиль всегда готово было платить самую высокую цену, чтобы вернуть домой своих граждан. После Войны за Независимость 6306 арабских солдат было обменено на 885 израильтян. По завершении Синайской компании в 1956 году 5500 египетских военнослужащих вернулись домой в обмен на свободу четверых израильских солдат. Нетрудно заметить, что пропорции здесь практически такие же, как в деле Шалита. Подобные сделки происходили после Шестидневной войны и войны Судного дня. Принципиальная разница состоит в том, что большинство освобождаемых военнопленных были простыми солдатами и вряд ли могли угрожать безопасности Израиля в мирное время.

Первый обмен пленными с террористической организацией состоялся в 1978 году, когда солдат Авраам Амарам был обменен на 76 ливанских террористов. А в 1982 году была заключена первая «Сделка Джибриля»: шестеро солдат, попавших в плен к боевикам ООП в ходе Первой Ливанской войны, вернулись домой, а Израиль освободил 4700 террористов.

С этого момента обмен в средней пропорции 1:1000 становится нормой. Среди освобожденных боевиков оказывались не только убийцы «с кровью на руках», но и лидеры палестинских радикалов. Иногда террористы выходят на свободу ради того, чтобы Израиль получил тела своих военнослужащих, как это было при сделке с «Хизбаллой» по Регеву и Гольдвасеру.

Каждый раз непропорциональный обмен вызывает всплеск критики и обвинений в адрес правительства, но они затихают до следующей сделки.

Между тем, следует, наконец, принять радикальные меры на будущее для защиты нашей безопасности. Главная из них очевидна – введение смертной казни для террористов. Это не отучит бандитов похищать наших граждан, но, по крайней мере, мы не будем платить за их возвращение свободой кровавых преступников.

Второй момент: возобновление точечных ликвидаций при каждой новой вспышке насилия. Практика показывает, что это наиболее эффективное средство борьбы с террором. Не стоит забывать, что после возвращения Шалита у ЦАХАЛа будут развязаны руки для любых действий в Газе. Что касается освобожденных убийц, то их нужно ликвидировать сразу – пока это единственный реальный путь наказания террористов, в отличие от комфортного «отпуска» в израильской тюрьме, где они чувствуют себя в большей безопасности, чем у себя дома. Примером может послужить судьба идейного вдохновителя ХАМАСа шейха Ясина, который дважды выходил из заключения по обменным сделкам, и наконец был уничтожен в ходе спецоперации ЦАХАЛа.

Необходимо также исключить освобождение заключенных из списка так называемых «жестов доброй воли», которые наши лидеры любят совершать при подписании различных мирных соглашений. При этом опасные преступники получают свободу даже не в порядке обмена, а даром.

Возможно, есть другие эффективные пути. О них и надо подумать, чтобы история Шалита больше не повторялась.