С обменом Гилада Шалита Израиль по-любому проиграл. Не столько потому, что в обмен на одного он отдал тысячу, а потому что это была попытка показать свою крутизну, показавшая что как раз ее уже больше нет. Но возможности поступить по-другому уже не было.

Обмен капрала Гилада Шалита на тысячу палестинцев вызывает такой острый интерес во всем мире, не только потому что любая яркая новость с Ближнего Востока традиционно попадает в топ. В конце концов, в последнее время в фокусе общественного интереса были скорее внутриарабские проблемы и связанные с ними «блог-революции», нежели арабо-израильские отношения. Но здесь есть, что-то другое вызывающее у читающей и комментирующей публики дополнительный азарт. Всех живо интересует вопрос какая из сторон просчиталась при обмене и сколько «на самом деле» стоит жизнь капрала Гилада Шалита?Стоит сразу обратить внимание, на то, что совершенно по-разному оценивают степень выгодности этой сделки не только израилитяне и палестинцы, но и мнения внутри самих лагерей существенно расходятся. Самая интересная ситуация в Израиле и вокруг него. В то время как, согласно социологическим опросам, 70% населения страны поддержали обмен, просионитстки настроенные комментаторы за рубежом, в том числе в России, выступают резко против. Вот, в качестве характерного примера высказывания Президента Института Ближнего Востока Евгений Сатановского: «Разумеется, было бы гораздо конструктивнее провести военную операцию и обменять Г.Шалита на несколько десятков, сотен или тысяч перебитых террористов, а не на 1027 отпущенных террористов, но этому помешали политические спекуляции». Разумеется, что в Израиле именно так сразу и подумали и, напомню, что уже попробовали осуществить «план Сатановского» в 2006 году, сразу после захвата в плен двух других солдат. Однако, та война закончилась неожиданным для многих поражением, в причинах которого здесь не место разбираться, важно отметить тот факт, что такая попытка предпринята была и она провалилась.Так вот, как раз тогда, после неудачной войны многие в Израиле заговорили о том, что привычный баланс сил в противостоянии Израиля и палестинцев изменился и связано это с тем, что сами израильтяне «стали уже не те». В самом Израиле было немало высказываний, что лежащий в основе успехов еврейского государства ( отметим , что, конечно, наряду с массированной американской поддержкой) боевой дух первых сионистов уходит из израильского общества, становящегося все более буржуазным, а сами жители страны все больше превращаются в обычных европейцев, которых ничего не интересует, кроме собственного достатка и которые неспособны им пожертвовать ради общего блага. И хотя эти разговоры ведутся в Израиле уже с 80-х, именно случай с Шалитом сделал эту тему ключевой.Дело в том, что самопонимание того, что объединяет в единую страну потомков людей из совершенно разных стран культур держалось всю короткую историю современного Израиля на трех мифах: «Холокост», «Моссада» и «социализм». Миф о холокосте взывал к единству крови, так жестко выявленному немецкими национал-социалистами. По закону о возвращении, как известно, гражданином Израиля страны может стать тот у которого есть хотя бы четверть еврейской крови, эта норма заимствована у Гитлера, как та мера, которая делает человека потенциальным узником концлагеря, в любой стране кроме Израиля. Тем самым, кстати, в рамках этой логики концлагерем становится именно само государство Израиль, как то единственное место концентрации евреев, где их не могут убить за эту самую четверть крови. Точнее это место, где их не могут убить по-одному, но зато они могут быть уничтожены вместе с самим государством. Арабы это сразу поняли и их лозунгом стало «сбросить Израиль в море». Отсюда и отсылка к крепости Моссада, прообразу Израиля-осажденной крепости, противостоящей более многочисленному врагу. Крепости, защитники которой не могут сдаться, а могут только победить или погибнуть. Социализм, естественно является для такого общества оптимальной идеологией так как сглаживает материальное расслоение внутри его, способное ослабить необходимое единство.Вся эта мифология успешно действовала первые десятилетия существования Израиля, однако, в отличие от крепости Моссада, современное еврейское государство не изолировано от всего остального мира и глобальные тренды действуют в нем не хуже, чем в любой Швейцарии. Вся эта героическая мифология со временем стала восприниматься как неадекватная большинством самих израильтян, которые хотят жить «как все». Для них и холокост и моссада лишь банальности из учебника истории, а социализм, вообще, что-то устаревшее и неактуальное. Для большинства граждан государства Израиль оно превратилось из сверх-идеи, которой оно было для предыдущих поколений, в место комфортного проживания и главное для них, чтобы им никто не мешал. Отсюда и противоречивость израильского общественного мнения, которое с одинаковым энтузиазмом поддерживает и самые жесткие спецоперации против палестинцев и самые радикальные им уступки — годится все, что обеспечивает безопасность. Для современных израильтян безопасность выше победы, тогда как раньше все было наоборот.Отсюда же и противоречивое отношение к обмену Шалита. С одной стороны, легко представить себе как защитники крепости Моссада, будь у них такая фантастическая возможность, обменяли бы одного своего на тысячу римлян , а с другой стороны сам этот пленный в те времена скорее предпочел бы погибнуть, чтобы дать своим товарищам спокойно перерезать пленным римлянам глотку.Поэтому , притом что для многих в Израиле обмен 1:1027 показатель своего рода крутости -один израильтянин в тысячу раз дороже толпы врагов, - но они понимают, что по-настоящему крутая тут только цена, сам Шалит, попавший в плен по собственной неловкости, не представляется настолько дорогостоящим товаром, особенно для воюющей страны. В итоге, его обмен отсылает не древнему мифу, а к современному представлению о том, что дороже всего «простая человеческая жизнь».Израиль, являясь не просто национальным, а националистическим государством, для современного глобализованного мира, в котором человек прежде всегоявляется «просто человеком», а потом уже чем-то другим: евреем арабом, солдатом или рабочим, действительно выглядит анахронизмом. В этом мире жизнь человека бесценна в обоих смыслах эта слова, с одной стороны в определенных обстоятельствах за нее не жалко заплатить никакую цену, не считаясь с любыми издержками, с другой стороны она не стоит ничего, в конце концов огромное количество людей ежедневно гибнет под колесами автомобилей и вся их цена — строчка в статистическом отчете. В этих условиях Израиль в саму основу существования которого заложено представление о разной цене разных людей ( в данном случае по национальному признаку) во многом устарел даже в глазах своих собственных граждан, которые, несмотря на то, что их самолюбие тешит доставшееся от прошлых поколений сознание собственной крутизны, хотят жить как все и не готовы чем-то жертвовать ради этой крутизны, кроме жизней палестинцев. Они хотят знать, что в случае чего за них заплатят любую цену, но сами платить ни за что не готовы, так же как и граждане большинства остальных стран. Весь вопрос в том, что для них быть как все, в конечном итоге, означает гибель самого государства Израиль, создававшегося в другую эпоху и с другими целями, чем обеспечение комфортного и безопасного существования нескольких миллионов буржуа. Ведь единство по крови, предполагает, что ради него иногда необходимо этой кровью жертвовать, в противном случае оно становится удобным инструментов брендинга для преследующей свои собственные цели группы людей, а это не самая надежная основа для «защиты осажденной крепости».Все это совпало с тем, что на палестинцев, в частности, и на арабский мир в целом действует совсем другой мировой тренд — рост национального самосознания, всегда сопровождаюший глобализацию. В результате, инициатива перешла на сторону палестинцев и никакие конкретные политические расклады не могут сильно повлиять теперь на эту ситуацию. Новый отформатированный в результате «революций» Ближний Восток будет для Израиля значительно более серьезным противником, нежели прежде. Тем более, что теперь симпатии США (в Европе пропалестинские настроения и так всегда были довольно сильны) не будут уже однозначно на его стороне. Страны победивших революций станут для Запада даже ближе, чем националистический и анахроничный Израиль. Организации вроде «Хамас» (те же талибы или исламисты в Северной Африке) уже показали свои способности прекрасно договариваться с транснациональными структурами, сами во многом являясь таковыми на региональном уровне. Делить им на самом деле между собой нечего: свобода торговли, открытость границ и транспарентность рынков устраивает и тех и других.Чего нельзя сказать об Израиле, несмотря на все изменения так и остающегося по сути своей изолированным концлагерем, население которого охраняет само себя, но которому становится все более неуютно от своей особости.Так что, в случае с обменом Гилада Шалита, Израиль по-любому проиграл. Не столько потому, что в обмен на одного он отдал тысячу, а потому что это была попытка показать свою крутизну, показавшая что как раз ее уже больше нет. При этом возможности поступить по-другому у Тель-Авива уже не было, властям необходимо было доказать своим гражданам, что за них заплатят любую цену, независимо от того сколько они действительно стоят, потому что других мотивов сражаться за свою страну, кроме гарантий собственной безопасности у них уже не осталось.