21 июня, в день, когда солнце на берегах Невы практически не уходит за горизонт, Владимир Путин занялся в своем любимом Санкт-Петербурге не менее любимой им словесной эквилибристикой. На этот раз публика состояла из российских и иностранных бизнесменов высокого полета, в числе которых оказалось и руководство Exxon Mobil, EDF и Goldman Sachs. Все они собрались на ежегодный Петербургский международный экономический форум.

В своем выступлении Владимир Путин подчеркнул стремление продолжать нацеленную на развитие частного сектора политику, начало которой положил его предшественник и альтер эго Дмитрий Медведев. Президент России сделал все, чтобы успокоить столь важную для торгового баланса его страны аудиторию. Он особо подчеркнул, что «государственный капитализм» - это не цель нынешнего руководства.

Уточнение было отнюдь не лишним. Дело в том, что на прошлой неделе тот же самый президент Путин отправил энергетическому сектору сигнал совершенно иного рода, когда сделал Игоря Сечина «нефтяным царем», то есть поставил его во главе специально созданной для него правительственной комиссии по вопросам топливно-энергетического комплекса и воспроизводства минерально-сырьевой базы. Не считая того, что отношения Дмитрия Медведева и Игоря Сечина оставляют желать много лучшего (а это отнюдь не облегчает сотрудничество), это назначение создает де факто параллельную правительству структуру в стратегической сфере энергетики, которую Путин сможет таким образом держать под контролем.

Незадолго до этого Владимир Путин поставил Игоря Сечина во главе Роснефти, а затем объявил о расширении государственных активов посредством другой структуры, «Роснефтегаза», который Дмитрий Медведев в свое время предлагал приватизировать.

Другими словами, в краю буровых установок все осталось по-прежнему. Все эти маневры власти говорят о том, что нефть и газ остаются важными стратегическими секторами, источником ренты, которую президент намеревается держать под контролем, так как именно на нее в значительной мере и опирается его власть. Тем не менее, по сравнению с ситуацией в 2000 году, когда Владимир Путин только утвердился в Кремле, расклад сил в мировой энергетике серьезно изменился. Причем не обязательно в его пользу.

Всего за пять лет «сланцевая революция» превратила США в крупнейшего производителя газа, который обходит даже Россию. Кроме того, доминирующее положение России оказалось под угрозой не только на международной арене, но и в Европе, которая традиционно зависит от ее поставок энергоносителей. В первую очередь это касается восточной части континента. Геополитические последствия изменения энергетического баланса в Европе имеют огромное значение для Москвы.

В этой связи договор между EDF и Газпромом, который был подписан 22 июня на Петербургском экономическом форуме руководителями компаний Анри Проглио (Henri Proglio) и Алексеем Миллером, представляет особый интерес. В нем говорится о строительстве или совместном приобретении работающих на природном газе электростанций. Как следует из соглашения, эксклюзивным поставщиком топлива для них станет Газпром.

Но чего пытаются добиться EDF и Газпром с помощью такого договора? Хотя бы некоторой безопасности в современных условиях, которые отличаются большой нестабильностью из-за колебаний цен на газ. «Сегодня владеть газовыми электростанциями очень рискованно из-за изменений цен», - считает специалист по энергетической политике из Кембриджского университета Пьер Ноэль (Pierre Noël).

Газпром уже не первый год пытается установить партнерские связи в Европе, чтобы получить такой запас безопасности. Вообще, подписанное соглашение с EDF до боли напоминает обсуждавшийся год назад проект договора с немецкой RWE, пока та через несколько месяцев не решила выйти из переговоров. EDF и Газпром прекрасно знают друг друга: это партнеры в проекте трубопровода «Южный поток», который должен пройти в Европу по дну Черного моря в обход Украины.

Хотя общественное мнение европейских стран еще не в полной мере осознало последствия сланцевой революции в США, такие предприятия как Газпром и EDF прекрасно понимают, что стоит на кону. Сейчас американцы - единственные кому удалось выйти на коммерческий уровень добычи нетрадиционного газа, однако так обстоять дела будут далеко не всегда: разведкой сланцевых газов сейчас занимаются в Китае, Латинской Америке и некоторых странах Европы (Украина, Польша, Великобритания). Франция, Болгария и Румыния отказались развивать этот сектор. Свои нетрадиционные источники есть и в Австралии - там добывают угольный газ.

Как бы то ни было, США еще не начали экспортировать сланцевый газ за границу. В то же время, как подчеркивает Пьер Ноэль, благодаря новому топливу они занялись экспортом угля, который был вытеснен с ТЭС сланцевым газом. Под давлением лобби угледобывающих штатов в Аппалачах и на востоке страны США продолжили производство угля, но сейчас продают его в Европу. Такая ситуация привела к резкому спаду цен на уголь, и в результате цены, по которым Газпром поставляет газ европейцам, больше не выдерживают конкуренции с электростанциями на угле.

Нетрудно понять, почему теперь россияне стали большими защитниками окружающей среды и винят сланцевый газ во всевозможных бедах: они видят в нем потенциального конкурента, который способен обвалить цены Газпрома. Если присмотреться внимательнее, станет ясно, что энергетические компании, такие как EDF и GDF Suez, которые подписали долгосрочные соглашения с поставщиками природного газа (в первую очередь это Газпром, Statoil и Sonatrach) или участвуют в субсидируемых проектах развития возобновляемой энергетики, тоже не заинтересованы в появлении неподконтрольного им источника дешевого газа.

Польшу, которая надеется избавиться от зависимости от российских поставок благодаря собственным запасам сланцевого газа, недавно ждала серьезная неприятность: выход Exxon Mobil из программы по разведке ресурсов. Тем не менее, другие компании продолжают работать. У Владимира Путина и Газпрома есть основания для беспокойства.

Сильви Коффманн, "Le Monde", Франция