Я не знаком с судьей Йосефом Шапира, который был избран на должность государственного контролера. Лихорадочные попытки определенных кругов не допустить назначения Шапира на этот пост (с этой целью была выдвинута альтернативная кандидатура судьи Элиэзера Ривлина) выглядят чрезмерными. Хотя Ривлин был судьей Верховного суда, а Шапира занимал лишь должность окружного судьи, история этого государственного института не дает оснований считать, что более высокие регалии претендентов оказывают положительное влияние на эффективность их работы. Человек, на которого придется равняться новому госконтролеру, - не Элиэзер Ривлин, а покидающий свой пост – Миха Линденштраус.

У Линденштрауса было немало противников, многие критиковали его работу. Некоторые претензии вполне оправданы. Линденштраус действительно был не равнодушен к популярности, ему нравилось, когда о нем часто писали СМИ. Он нередко совал свой нос туда, где, по мнению многих, государственному контролеру делать было нечего. Его концепция о необходимости "критиковать в реальном времени" была весьма проблематичной и напоминала пресловутый "судебный активизм" Верховного суда Аарона Барака и Дорит Бейниш. Однако все это кажется второстепенным по сравнению с главным, за что Линденштраусу полагается особое место в истории государства: Он понял нечто очень важное: там, где отсутствуют моральные стандарты, безнравственный человек считается не грешником, а праведником.

Главная проблема Израиля заключается не в системе правления, а в полном отсутствии нравственных стандартов правления, обязывающих руководителей и чиновников соблюдать моральные нормы. Ложь является разменной монетой в политике и управлении. Всегда найдутся те, кто оправдают ложь, скажут, что ложь была необходима для блага государства, что таковы были "обстоятельства", в которых руководство должно было принимать "сложные решения" (этим объяснил свой поступок Шауль Мофаз). Законы в подобного рода безнравственной атмосфере являются не более, чем инструментом для легитимации лжи и обслуживания сиюминутных политических интересов.

Так, например, был принят "Закон Мофаза" в начале нынешней каденции кнессета. С его помощью Нетаниягу рассчитывал расколоть Кадиму. А теперь планируется принятие нового закона, отменяющего действие старого – для того, чтобы не допустить возможного раскола Кадимы. Тот, кто требует укрепить исполнительную власть, изменив систему правления, сделать власть более устойчивой, должен помнить: у нас напрочь отсутствуют механизмы, позволяющие сдерживать властный беспредел. Парламент является послушным инструментом в руках власти, скрепляющий ее решения сургучной печатью. Верховный суд, в отсутствие Конституции, имеет силу лишь в воображении его противников.

Именно этот вакуум попытался заполнить Миха Линденштраус, движимый личными амбициями и желанием изменить привычный ход вещей. Достаточно привести два последних примера (пожар на горе Кармель и дело Арпаза), чтобы понять суть деятельности покидающего свой пост государственного контролера. Линденштраус считал необходимым вмешиваться в любой спорный вопрос. Он не боялся резких высказываний в адрес министров и высших чиновников. В последние годы он был единственным человеком в стране, кто требовал от власть предержащих соблюдать закон.

Офер Шелах, "Маарив"