Одной из первостепенных задач российской ближневосточной политики состоит в обосновании тезиса о том, что "пересидеть" не удастся. В этом смысле пример Кэмп-Дэвида является положительным, по крайней мере в одном отношении.

Сорок лет назад, 17 сентября 1978 года, в американском Кэмп-Дэвиде президент Египта Анвар Садат и премьер-министр Израиля Менахем Бегин при посредничестве Джимми Картера подписали соглашения, благодаря которым год спустя был заключен мирный договор между двумя странами.

Относительно монолитный до этого времени блок исламских стран был расколот, причем этот блок потерял самого сильного в военно-политическом отношении участника.

Отчасти сделка потому и стала успешной, что была сепаратной, заключенной вопреки воле соседей и ООН. Объединенные Нации, которые тогда находились на пике своего могущества, осудили Кэмп-Дэвидские соглашения, но так и не смогли ни помешать их заключению, ни предложить действенной альтернативы им.

В Советском Союзе Садата открыто называли предателем. Каир отвернулся от Москвы и стал новым союзником Вашингтона.

Новая египетская армия строилась уже при содействии США. Египет с того времени получает американские субсидии. Страна начала экспорт нефти в Израиль, а также некоторых своих товаров (в основном продукции сельского хозяйства) в США.

Кэмп-Дэвидскому аккорду, как его назвали в США, предшествовали длительные и тяжелые переговоры. Даже когда делегации прибыли в Соединенные Штаты, им потребовалось целых 12 дней для того, чтобы согласовать текст итоговых документов.

Но еще задолго до 1978 года Вашингтон начал процесс расширения своего влияния на Ближнем Востоке.

Американские стратеги ставили перед собой сразу несколько задач – прекратить череду арабо-израильских войн, заполучить в регионе еще пару-тройку союзников помимо Израиля, ограничить (насколько это было возможно) влияние СССР и предотвратить в будущем применение против себя "нефтяного рычага", силу которого они сполна испытали на себе в 1973–1974 годах.

Началось все с челночной дипломатии Генри Киссинджера. Именно он определил Египет в качестве первоочередной внешнеполитической цели. Вторичной целью была Саудовская Аравия и другие королевства Персидского залива.

Уже на излете своего президентства, летом 1974 года, шеф Киссинджера Ричард Никсон посетил Каир и Эр-Рияд.

Садат устроил Никсону шикарный прием. Американский президентский кортеж приветствовали тысячи людей. Глава Белого дома в свою очередь не скупился на похвалу в адрес принимающей стороны и лично египетского лидера.

12 июня 1974 года в своей краткой речи для прессы перед началом переговоров он, в частности, заявил: "Сегодня несомненным является один факт. Без мудрости, стратегического видения, мужества и лидерства президента Египта Садата мы не смогли бы достигнуть прогресса в мирном процессе. Весь мир в огромном долгу перед ним за то, что он сделал".

В июле того же года вновь назначенный министр финансов США Уильям Саймон предпринял двухнедельный тур по миру с тем, что позже назовут "экономической дипмиссией". Важнейшим пунктом на его маршруте был Эр-Рияд.

Задачей Саймона было убедить саудовских шейхов в том, что наиболее выгодной для них схемой взаимодействия с окружающим миром будет продажа нефти в США без каких-либо ограничений (как сейчас бы сказали, не политизировать экономическое сотрудничество), закупка американских вооружений и хранение нефтедолларов в государственных ценных бумагах Соединенных Штатов.

То есть торговать с Америкой и финансировать ее госдолг, приобретая взамен системное место в Pax Americana. Говоря современным языком – становясь частью глобального миропорядка.

Саудиты поразмыслили и согласились. До сих пор не прекращаются споры о том, насколько ОПЕК, находившийся под сильным влиянием дома Аль-Саудов, был повинен в обрушении цен на нефть в 1980-х, что привело к экономическому кризису в СССР в конце холодной войны.

Но нет никаких сомнений в том, что и Египет, и Саудовская Аравия с 1970-х годов стали союзниками США и винтиками в машине глобализации.

Администрации Никсона оставалось управлять заокеанской сверхдержавой меньше месяца. Уже в августе 1974-го президент под угрозой импичмента покинул свой пост, но он успел сыграть ближневосточную партию, последствия которой ощущаются до наших дней.

Джимми Картер, принявший Садата и Бегина в своей резиденции, лишь завершил тот процесс, который был начат Никсоном и Киссинджером.

Кэмп-Дэвидские соглашения – как бы к ним ни относиться – являются, пожалуй, единственным примером успешного урегулирования на Ближнем Востоке. Да, урегулирования локального, но устойчивого.

В 1978 году в США было подписано два рамочных документа – о принципах развития израильско-египетских отношений и о принципах палестино-израильского примирения. Первый документ был полностью воплощен в жизнь, и уже в 1979 году был заключен мирный договор между Каиром и Тель-Авивом, который действует до сих пор.

А вот у второй "рамки" была куда более сложная судьба. Несмотря на переговоры 1990-х годов в Осло и Вашингтоне и подписания целого ряда документов между Израилем и ООП, мир так и не наступил.

Садат и Бегин получили Нобелевскую премию мира в 1978-м. Президент Египта вызвал сильное недовольство среди исламистских радикалов и остатков левых сил. В 1981 году он был убит группой военных, состоявших в организациях "Аль-Гамаа аль-Исламия" и "Египетский исламский джихад".

Стали нобелевскими лауреатами (но уже в 1990-х) израильский премьер Ицхак Рабин и лидер ООП Ясир Арафат. В 1995 году Рабин был убит ультраправым еврейским активистом, считавшим, что соглашения с палестинцами являются предательством интересов Израиля.

Да и Ясир Арафат умер в 2004 году при крайне подозрительных обстоятельствах, Так что трое из четырех лауреатов Нобелевской премии мира за ближневосточное урегулирование "поплатились" за свои усилия.

В 1979-м, когда Каир и Тель-Авив поставили подписи под мирным договором, "рвануло" сразу в двух ключевых странах региона. В Иране произошла исламская революция, которая, по сути дела, превратила Тегеран во врага Израиля и США.

А в Саудовской Аравии члены группировки "Аль-Масджид аль-Харам" захватили крупнейшую мечеть Мекки, требуя от правителей радикальных изменений во внешней и внутренней политике. После двух недель вооруженного противостояния мечеть была отбита с множеством жертв. Власти отреагировали на теракт ужесточением внутренних порядков. Буквально за год королевство из самой либеральной страны региона превратилось в цитадель суннитского шариата.

Тогда же началось противостояние Эр-Рияда и Тегерана, которое продолжается до сих пор.

То есть пока в одной из частей региона ценой невероятных усилий устанавливали мир, в других его частях возникали новые очаги нестабильности и конфликты.

Кэмп-Дэвидский "бастион" чуть было не рухнул в период так называемой арабской весны. После отстранения от власти в 2011 году египетского президента Хосни Мубарака к власти пришли "Братья-мусульмане"*, которые были полны решимости покончить со светским характером государства и радикально изменить внешнюю политику страны.

Их планы были нарушены военным переворотом, совершенным армейским руководством при молчаливом согласии Вашингтона.

Разрушение государственности Ирака и Ливии, а также гражданская война в Сирии, мягко говоря, не прибавили стабильности в регионе. Каждый раз, когда свергали очередного диктатора, контроль переходил к тем или иным радикальным группировкам. Причем как военным путем (распространение ИГИЛ* на территорию Ирака и Сирии), так и вполне демократическим (выборы в Египте 2012–2013 годы).

Попытка администрации Обамы при поддержке России и европейских стран за счет иранской ядерной сделки снизить накал противостояния Тегерана и Тель-Авива провалилась еще до того, как эта сделка была отменена Трампом.

Проблема была в том, что Барак Обама решал очень узкую задачу – не столько даже обеспечить мирный характер ядерной программы Ирана, сколько ослабить влияние Биньямина Нетаньяху и других израильских правых на вашингтонских политиков. Он даже самым бесцеремонным образом вмешался в израильские выборы 2015 года (правда, без особых успехов). Но новый мирный процесс на Ближнем Востоке так и не начался.

Определенные надежды вселяет астанинский формат, в котором принимают участие Москва, Тегеран и Анкара. Однако он встречает огромное сопротивление со стороны США, которые видят в нем угрозу для интересов Израиля.

Тель-Авив и Вашингтон требуют вывода всех иранских подразделений и прочих формирований, пришедших на помощь Дамаску по призыву Тегерана, с территории Сирии. Удовлетворение этих требований может перечеркнуть все достижения армии САР и российских ВКС с 2015 года.

Не стоит забывать и том, что Турция также преследует собственные интересы, которые лишь частично совпадают с интересами Москвы.

Ситуация осложняется двумя обстоятельствами. Во-первых, Москва в 2018-м не может, как Вашингтон в 1970-е, сосредоточиться на узком дипломатическом фронте. Это означало бы испортить отношения как минимум с одним из региональных игроков.

Во-вторых, все эти игроки надеются на смену власти в странах-противниках – Трамп не переизберется на второй срок, "Ликуд" проиграет очередные выборы в Израиле, произойдет смена режима в Тегеране и т. п. – и тогда диспозиция изменится. Иными словами, все надеются "пересидеть" своих недругов.

Поэтому одной из первостепенных задач российской ближневосточной политики состоит в обосновании тезиса о том, что "пересидеть" не удастся. Что кризис является настолько системным, что даже возврат Обамы в Белый дом и свержение иранских аятолл погоды не сделает.

В этом смысле пример Кэмп-Дэвида является положительным по крайней мере в одном отношении. Ни отставка Никсона и последующие два подряд президентства одного срока (Форда и Картера), ни убийство Садата, ни перипетии внутренней политики Израиля не разрушили достигнутые тогда соглашения.