Вчера я написала колонку в память об Аркадии Бабченко, российском журналисте, об убийстве которого СМИ сообщили во вторник, 29 мая. Моя статья начиналась так: «Я уже потеряла счет тем политическим убийствам, о которых мне приходилось писать в течение последних 20 лет. Хотя эти убийства каждый раз шокируют меня, они уже практически утратили элемент неожиданности… [Бабченко] — это далеко не первый российский журналист, которого убили. Он также не является первым изгнанником из России, которого убили. Его также нельзя назвать первым российским оппозиционным журналистом, жившим в изгнании в Киеве, которого убили среди бела дня. И он далеко не первый российский оппозиционный журналист, которого застрелили в его собственном доме, когда он возвращался из магазина».

Когда моя колонка уже была готова к публикации, поступили сообщения о том, что Бабченко жив. Он появился на пресс-конференции в Киеве и заявил, что его убийство было инсценировано в рамках оперативных мероприятий, направленных на то, чтобы поймать людей, пытавшихся его убить. И вся эта история с убийством россиянина внезапно приняла совершенно неожиданный оборот. В Москве с фасада здания Дома журналистов сняли табличку в память о Бабченко. В редакции «Новой газеты», для которой Бабченко прежде писал свои колонки, разобрали похоронный букет, и все работающие там женщины получили по розе. Все траурные мероприятия в Москве и Киеве превратились в празднования. Ожидалось, что Бабченко, которому уже пришлось прочитать несколько десятков собственных некрологов, должен был появиться на траурной церемонии в свою честь, которая была запланирована на центральной площади Киева.

Чтобы понять суть этой весьма странной истории, необходимо знать следующее: что сделало Бабченко мишенью, почему покушение провалилось и что происходит сейчас.

41-летний Бабченко пришел в журналистику после армии. В 1995 году, когда ему было 19 лет и он служил в российской армии по призыву, его отправили на войну в Чечню. Когда в 1999 году Москва инициировала свою вторую кампанию в этом беспокойном регионе, Бабченко снова отправился туда воевать. После возвращения в Москву он начал писать, став военным корреспондентом, который работал на несколько московских изданий. Он писал о войнах России в Чечне, в Грузии, а затем и на Украине. Он также писал художественные произведения, посвященные войне в Чечне. Он стал называть себя пацифистом и клялся никогда больше не брать в руки оружие. Он также освещал стихийные бедствия в России и восстания в других странах. В 2013 году, когда он снимал протесты в Стамбуле, турецкие полицейские задержали и избили его.

Во время массовых демонстраций против фальсификации результатов парламентских выборов в России в 2011 и 2012 годах, Бабченко, который принимал в них активное участие, написал пост, в котором он призвал протестующих оказывать сопротивление полиции и разбить лагерь. В связи с публикацией этого поста его обвинили в подстрекательстве к мятежу, однако позже эти обвинения были сняты. В период политических репрессий, который начался сразу после возвращения Владимира Путина на пост президента в третий раз в мае 2012 года, многие активисты, имевшие отношение к протестам, были вынуждены покинуть Россию, тогда как некоторые из них попали в тюрьму, а Борис Немцов был убит. Бабченко жаловался, что ему больше не с кем поговорить и что больше не осталось изданий, готовых публиковать его статьи. Тем не менее, он остался в Москве.

Однако в феврале 2017 года сразу несколько угроз — включая угрозу уголовного преследования и угрозу жизни — заставили Бабченко покинуть Россию. Сначала он поехал в Прагу, потому в Тель-Авив, где я встретилась с ним в июне прошлого года. Я приехала в Израиль по работе, и почти все вечера я проводила в кафе, недавно открытом политическими изгнанниками и России. Там собиралась компания людей, недавно приехавших в Израиль, и Бабченко всегда был среди них. Он постоянно курил и иногда рассказывал о своих безуспешных переговорах с местными властями. Как и многие другие в той компании, он, казалось, испытывал глубокое потрясение и пытался справиться с неопределенностью того, кем он теперь стал и где он находился. Теперь его журналистская деятельность ограничивалась только его блогом. Он называл это «журналистикой без посредников» и призывал читателей вносить такую оплату, какую они считали подходящей. Каждый пост сопровождался информацией о том, как можно сделать пожертвование. Однажды вечером я не увидела его в кафе, а владелец заведения сообщил мне, что Бабченко уехал из страны. Позже мы узнали, что он решил переехать в Киев, где он продолжил писать о российской политике и, в первую очередь, о войне России против Украины, ясно давая понять в каждом своем посте, что теперь его симпатии целиком на стороне Украины. Иногда он упоминал о том, что он получает угрозы, которые, как он считал, были непосредственным образом связаны с путинской администрацией.

Во вторник, 29 мая, Бабченко опубликовал фотографию вертолета в своем блоге. Ниже он объяснил, что в этот день много лет назад его командир не пустил его в вертолет, который спустя менее часа был сбит противниками. «С тех пор я считаю 29 мая своим вторым днем рождения», — написал он. Спустя несколько часов после публикации фотографии поступили сообщения о том, что Бабченко скончался после того, как ему трижды выстрелили в спину у него дома, когда он вернулся из магазина.

По словам киевских чиновников, которые выступили с заявлениями в среду, 30 мая, российская секретная полиция наняла некоего гражданина Украины, чтобы тот нашел человека, готового убить Бабченко. Этот посредник, чье имя не называется, связался с несколькими ветеранами российско-украинской войны, предложив им 30 тысяч долларов за убийство Бабченко, и один из этих ветеранов сообщил об этом в правоохранительные органы. Месяц назад представители служб безопасности связались с Бабченко, чтобы вместе с ним начать подготовку к операции.

Детали этой операции пока полностью не раскрываются, однако, по всей видимости, человек, который решил сотрудничать со следствием, выступил в роли убийцы. Супруга Бабченко сообщила одному другу журналиста, что в него стреляли и что он скончался в машине скорой помощи. Она рассказала, что услышала три громких хлопка и, выбежав из ванной, обнаружила мужа в луже крови. Пока неясно, было ли убийство полностью инсценировано в ходе проведения этой операции или же ее участники ограничились только рассказами о нем — хотя фотография тела Бабченко появилась в сети. (Также непонятно, знала ли супруга Бабченко об этой операции.) На следующий день представители правоохранительных органов сообщили о том, что Бабченко жив и что упомянутый выше посредник уже арестован. По всей видимости, 29 мая стало не вторым, а третьим днем рождения Бабченко.

Украинские службы безопасности утверждают, что у них есть доказательства того, что посредника наняла российская ФСБ. Бабченко рассказал об одном из них: по его словам, ветерану, который сыграл роль убийцы, показали фотографию Бабченко, сделанную 25 лет назад, когда он получал свой первый российский паспорт. Бабченко утверждает, что эту фотографию можно было найти только в досье службы безопасности. Если это действительно так, тогда это также является доказательством вопиющей некомпетентности ФСБ: фотография Бабченко 25-летней давности никак не поможет убийце определить жертву, и в такой фотографии нет никакого смысла с учетом того, что сегодня в сети можно с легкостью найти множество сделанных недавно фотографий Бабченко.

Официальная реакция России на воскрешение Бабченко и на обвинения Киева пока ограничивается заявлением представительницы Министерства иностранных дел Марии Захаровой, которая сказала: «То, что Бабченко жив, — лучшая новость. Всегда бы так. Жаль, в других случаях маскарада не получилось». Характерный для Захаровой немного издевательский тон может служить предвестником дальнейшей реакции Москвы на этой дело. Чиновники в Москве, несомненно, будут отрицать свою причастность, хвастаться тем, что, если бы они захотели убить Бабченко, они нашли бы способ сделать это, и делать акцент на том, что Киев подорвал собственный авторитет, инсценировав это убийство.

Две крупнейшие в мире организации, занимающиеся вопросами безопасности журналистов, в ярости. «Репортеры без границ» резко осудили эту операцию за то, что она ввела общественность в заблуждение. Комитет защиты журналистов потребовал, чтобы Киев объяснил, почему этот обман был необходим и почему его нельзя было избежать. Сам Бабченко сказал в среду, 30 мая, что «других вариантов не было».

Были ли иные способы задержать посредника или нет, этот эпизод с инсценировкой убийства журналиста теперь даст диктаторам возможность позиционировать будущие убийства репортеров как «фейковые новости». Тем не менее, он не делает ту угрозу, с которой Бабченко сталкивается, менее реальной.

Маша Гессен (Masha Gessen), The New Yorker, США