Местные дебаты на тему религии и государства всегда вызывают гнев и разочарование. Казалось бы, прийти к согласию на эту тему невозможно. Светские опасаются, что их вернут в лоно религии, ортодоксы – что их отдалят от религии. И те и другие опасаются, что религиозный сионизм превратит их в последователей Мессии. Каждая группа чувствует, что если только на мгновение расслабится, если только на секунду отведет взгляд от противника, он завладеет ее жизнью и утащит в свою преисподнюю. Эти дебаты вызывают подозрение и напряжение, которые ни к чему не приводят.

Одной из причин является то, что у нас создалось неправильное представление о понятии «секуляризм». В свое время, светская община Израиля предоставила возможность ортодоксам и религиозным общинам определить за них понятие иудаизм. Это была не удачная идея. Не по злому умыслу, а просто потому, что религиозная община не знала и не понимала светскую. То, что с точки зрения Галахи казалось им «пустой телегой», на самом деле, было телегой, заполненной другим содержанием. Это еврейское-ивритское содержание, без которого не было бы создано государство, не возродился бы иврит, не спаслась бы большая часть еврейского народа, и нас бы не было здесь, чтобы обсуждать эту тему.

Пришло время, чтобы светские сами себя определили.

Так что такое светский израильтянин?

Ответ таков: светский израильтянин это одно из направлений иудаизма.

Конечно, это требует объяснения. Данное определение с самого начала - перестать сопоставлять светский образ жизни с религиозным. Светское население не должно соизмеряться в отношении к религии, а лишь в отношении к самим себе.

Инстинктивно нам кажется, что светский образ жизни является противоположностью религиозному. Религиозный человек верит в Бога, светский человек - не верит. Но это ошибочное мнение. Вера в Бога не является религией, а эмоцией. Это - духовная и психологическая основа миллиарда людей. Религия, вопреки вере, это практика. Она дает нам жизненные устои, которых мы можем придерживаться. В религиозном понимании Бог, которому мы молимся - не еврей. Он – намного больше этого. Он - за пределами нашего понимания, и, конечно, за пределами нашей жизни. С другой стороны, религиозный образ жизни является практическим путем, избранным религиозными людьми, желающими наделить свою жизнь целью. Одним из наиболее значительных нововведений, которое иудаизм дал миру, является тот факт, что иудаизм лишил религию делового контекста. До прихода иудаизма люди вели дела с богами. Они молились, и боги отвечали дождем. Они приносили в жертву агнца и деревья плодоносили. Когда они жертвовали своих первенцев - выигрывали войну. В отличие от этого, иудаизм с первого момента проявил полное пренебрежение этой концепции, заменив ее моральным выбором и соблюдением заповедей не с целью получения вознаграждения. Если в результате этого еврею стало лучше жить, то это произошло потому, что он соблюдает традиции, а это уже бонус. Если кто-то рассчитывает, что ему воздастся за его религиозность, он не понял смысла еврейской идеи. Как отметил однажды Йешаяху Лейбович в характерной ему раздражительной манере: «Бог - не больничная касса!». Иными словами, религия – это не сделка, которую мы заключаем с Всевышним, чтобы обрести здоровье или найти свою вторую половину. Религия - это выбор, который мы делаем для себя относительно образа нашей жизни.

Кстати, только светские люди считают, что речь идет о бинарном выборе – либо ты светский, либо нет. Религиозному человеку, живущему в многогранной общине, хорошо известно бесчисленное множество образов религиозной жизни. Когда он идет по улице, он видит хасидов и литваков, бреславских и гурских хасидов, хабадников и сатмарских, винницких и карлинских хасидов, мукачевских и евреев Слонима, танцующих и сокрушающихся, тех, кто носит белые носки и черные мантии, евреев с завитыми пейсами и в широкополых шляпах. Каждое такое течение представляет собой целый образ жизни. Единственное, что объединяет все течения - это заявление о том, что он и только он придерживается правды, а все остальные отклоняются от сути. Об этом когда-то сказал британский комик Рики Джервейс: «Атеист - это тот, кто думает обо всех религиях то, что религиозный человек думает обо всех религиях, кроме собственной».

Так что разделение происходит не между правдой и неправдой, а между бесконечным разнообразием вариантов. Следует отметить, что это не разделение между прошлым, которое представляют ортодоксы, и настоящим, которого придерживаются светские. Вопреки общепринятому мнению, ультра-ортодоксальный образ жизни не является подлинным примером древнего еврейского прошлого. Это как раз относительно новое движение, насчитывающее менее трехсот лет. До появления ортодоксов наши предки жили повсюду - от Берлина до Касабланки, от Кишинева до Багдада. Их тогдашний образ жизни сегодня принято называть «традиционным». Они сформировали общины Торы и труда, были сапожниками и кузнецами, портными и торговцами. Они стремились к возведению высоких стен между собой и неевреями, но у них не было никаких оснований опасаться контакта с другими еврейскими общинами или с теми, кто не принадлежал этому миру. Мой прадед, раввин Залман Клайн, является хорошим примером таких евреев: он был раввином общины, состоявшей из четырех деревень в Трансильвании, но при этом он выращивал кур и продавал яйца в ближайшие населенные пункты.

Ортодоксальное движение, каким мы его знаем сегодня – замкнутое, подчеркивающее различия между ним и современным миром – было создано в конце 18-го века, как антиреакция на еврейское движение просвещения и появление современного секуляризма. До этого времени Галаха была динамичной. Евреи предполагали, что не было никаких проблем изменить ее в зависимости от обстоятельств. Одежда, образ жизни, содержание молитвы – все это отличалось и постоянно менялось в разные периоды в различных общинах. Почти две тысячи лет евреи предполагали, что религия является образом жизни, и, следовательно, она может, и даже желательно, чтобы она изменялась и обновлялась. Например, до постановлений Гершома Меор ха-гола примерно в 1000 году нашей эры, Торой было разрешено иметь более одной жены. Пришел день, и это изменилось, и не просто изменилось, а был объявлен бойкот тому, кто нарушит новый запрет. «Шульхан Арух», считающийся на сегодняшний день основой еврейской жизни, был впервые напечатан в Венеции только в 1565 году, так что евреи жили без него на протяжении тысяч лет. Пока сохранялась идея отдельных общин, евреи чувствовали себя комфортно по отношению к не евреям. Они торговали с ними не только продуктами, но и обменивались идеями. Многие труды Маймонида, основанные на философии Аристотеля, являются, пожалуй, самым известным тому примером.

Появление современных образованных евреев, естественным образом живших между двумя мирами - еврейским и нееврейским - все изменило. Ивритское слово «хилонийут» (секуляризм) происходит от слова «холь», указывающее на различие между субботой («шабат») и буднями («холь»). Религиозный человек живет от субботы к субботе, и смыслом его существования является соблюдение заповедей. Светский человек ставит в центре его существования идеи - науку, прогресс, свободу выбора. Человеческое составляющее для него превалирует религиозные обязательства, что облегчает его контакт с представителями других религий. Первые сторонники движения еврейского просвещения не искали отличий между собой и неевреями, а искали общие черты.

Идея того, что евреи разрушают стены общины, напугала ревнителей Галахи. Поскольку евреи жили среди неевреев, они были убеждены, что секуляризм - это просто шаг на пути к ассимиляции. В ответ они начали строить новые стены, еще выше прежних. Уже в начале борьбы раввин Моше Софер, известный, как Хатам Софер, ввел правило, в соответствии с которым «любые новшества запрещены Торой» («хадаш асур мин ха-Тора»). Темы, ранее считавшиеся личным решением каждого еврея, как вопрос о том, брить или отращивать бороду, стали строгим запретом. Иудаизм был заморожен, и зародилось ортодоксальное течение. В итоге, ответная реакция привела к очередной ответной реакции, и по прошествии времени ортодоксы стали более замкнутыми, а светские - более ассимилированными. Внутренний еврейский диалог стал враждебным и отчужденным.

Этот диалог - или, вернее, его отсутствие - еще больше усилился с появлением сионизма. Большинство людей, приехавших в первых волнах репатриации, были подчеркнуто светскими. Они отказались от мира ешив, существовавшего в Европе, и приехали строить в Эрец Исраэль не только родину, но и модель «нового еврея» - политически независимого и духовно свободного от оков иудаизма родителей. Место религии занял социализм (по воле абсурда, их способ компенсировать структурные и ценностные недостатки социализма состоял в почти религиозном рвении жить по социалистическим принципам, что очень напоминало отношение их ортодоксальных родителей к иудаизму).

Однако в основе этой новой модели был упущен один значительный момент: молодые «халуцим», активисты заселения и освоения Эрец Исраэль, не смогли ответить на один вопрос: если они порвали связь с иудаизмом, чего им тогда искать в Эрец Исраэль? Если сионизм действительно освобождает от оков иудаизма, по какой причине они приехали именно в маленькую бедную страну, расположенную в центре исламских враждебных воинственных государств?

Во многих отношениях, этот вопрос породил движение религиозного сионизма. В ответ на призыв ортодоксов «любые новшества запрещены Торой», основатель религиозного сионизма раввин Авраам Ицхак Кук разработал принцип, который говорил: «старое обновится, а новое освятится». Он создал целую философскую структуру, по которой сионизм не являлся анти движением иудаизма, а как раз наоборот полностью осуществлял его. Заповедь обоснования Эрец Исраэль, как постановил раввин Кук – это современное осуществление религиозного образа жизни еврея. Раввин Кук был даже снисходителен по отношению к светским социалистам -«халуцим», потому что считал, что они являются неким божественным инструментом на пути к спасению.

Ортодоксальные раввины яро ненавидели Кука, потому что в их глазах он способствовал светской попытке разрушения стены. Несмотря на это противостояние, тот факт, что раввин Кук дал четкий ответ на вопрос: «Почему именно Эрец Исраэль?», превратило созданное им движение, в одно из наиболее важных в истории сионизма. Однако религиозный сионизм не имел отношение к большинству сионистов. С точки зрения религиозной практики, религиозный сионизм был все равно слишком похож на родителей светских «халуцим» и на мир ешив, от которого они отказались. С политической точки зрения, их мессианское рвение привлекало многих, но еще больших пугало.

Большинство «халуцим» остались светскими, а свои отношения с иудаизмом описывали не в эмоциональном и духовном, а в историческом и географическом контексте. Тогда как «галутные» ортодоксы занимались, в основном, Талмудом, новые сионисты предпочли углубиться в ТАНАХ, в котором находили исторические обоснования их собственности относительно государства. Их великий лидер Давид Бен-Гурион видел себя в качестве современного праобраза Иисуса Навина – гражданского нерелигиозного лидера, покорителя земли. В 1937 году, выступив перед британской Королевской комиссией, обсуждавшей вопрос британского мандата в Израиле, Бен-Гурион сказал: «Наш мандат - это ТАНАХ. ТАНАХ написан нами. На еврейском языке. В этой стране. Вот наш мандат".

Однако попытка предъявить ТАНАХ как обоснование возвращения в Сион, возобновила дебаты о вопросе религии, ведь библейское основание возвращения в Сион - основа мандата, о котором говорил Бен-Гурион, является неким «Союзом между рассеченными» («Брит бейн ха-бетарим») – то есть, божественным обетованием. Если ТАНАХ - это просто книга истории, тогда завет между Авраамом и Всевышним является только древним сказанием, не имеющим достаточных оснований для сионистской претензии на Эрец Исраэль. Если ТАНАХ является лишь историческим свидетельством без какой-либо духовной силы, почему бы потомкам иевусеев не прийти в Иерусалиме и не заявить «Мы были здесь раньше»?

Является ли тот факт, что наши предки жили здесь три тысячи лет назад, достаточным основанием для целого национального движения политического обновления? Профессор Ави Равицкий исследовал напряжение, созданное сионизмом, между такими понятиями, как «родная земля» и «Святая земля». В то время как понятия «родина» и «дом» сообщают душе чувство близости, комфорта и естественности, обеспечивая защиту и приют детям, «святое» вызывает ощущение почтения и превосходства, благоговение и страх: «Когда сионизм вызвал желание обрести конкретную родную страну, он также пробудил из дремоты тоску по святой стране». Сионизм с беспокойством наблюдал за религиозными, пытавшимися создать святую землю, но даже в первых кафе, появившихся в Тель-Авиве в тридцатые годы, никто не думал, что Израиль «сообщает душе чувство комфорта» для создания здесь государства.

Это внутреннее напряжение трагическим образом углубилось после Холокоста. Чувство святости уступило место гораздо более насущной необходимости. После гибели шести миллионов евреев произошло глубокое изменение в восприятии сионизма большинством светских евреев. Понятие о государстве как о месте, в котором народ выражает свои политические устремления, сменилось чувством досады. Холокост заставил нас столкнуться с жестоким озарением: жизнь среди неевреев слишком опасна. Сочетание древнего антисемитизма с оружием современной эпохи превращают идею истребления евреев в реальную возможность, холодящую кровь. Если у нас не будет еврейского государства с сильной еврейской армией, ни один еврей не будет в безопасности. Нам нужен не национальный дом, а национальная крепость.

Но если безопасность является основным вопросом, тогда вопросы касательно связи с Эрец-Исраэль перестают быть вопросами и становятся насущной потребностью. Безопасность – это не идеология и уж точно не что-то, что связано с верой. Безопасность диктует стратегические вопросы и отвечает на них тактическими мерами. Если единственная цель состоит в том, чтобы евреи жили без страха массового уничтожения, в мире немало других мест, вероятно более безопасных, чем Израиль. Если Уганда по плану Герцля кажется евреям слишком жарким местом, они могут создать для себя холодную еврейскую родину среди ледяных гор Аляски, как писал еврейский писатель Майкл Шейбон в своей книге «Союз еврейских полисменов». Даже не в литературном мире, мы должны признать, что Нью-Йорк или Торонто являются в настоящее время более безопасными местами для евреев, чем Ближний Восток.

Это возвращает нас к началу.

Задумываются ли они об этом или нет, признают это или нет, светские, которые предпочитают жить в Израиле, делают это в основном по еврейским причинам. Не только потому, что только здесь наша судьба и наша безопасность в наших руках, а потому, что это единственное место в мире, где мы чувствуем - наиболее глубоко - что есть смысл и объяснение нашего существования. Это ощущение смысла сильнее любой угрозы. Как пишут Ави Саги и Ядидия Штерн, даже когда обстреливают жителей севера «они не пакуют семейные фотографии и не пекут на скорую руку мацу».

Израильский секуляризм является одним из течений иудаизма, потому что жизнь в Израиле - в отличие от жизни за границей – предлагает также светским полноценное еврейское существование. Светский израильтянин не боится ассимиляции, потому что в его жизни нет такой возможности. Единственные люди, которых он встречает, на которых он женится, с которыми он проводит время и разговаривает - это такие же евреи, как и он. Это позволяет нам, светским израильтянам, не беспокоиться о нашем еврействе, и выбрать должное ему место в нашей жизни. Как писал Эхад ха-Ам, великий пророк течения духовного сионизма: «Я могу вспоминать Иерусалим не только при богослужении».

Вместо того, чтобы заповеди находились в центре нашей жизни, мы даем место сделанному нами выбору: языку, на котором мы говорим, военной службе, целостности Иерусалима, ритуалам и символам, которые мы используем. Флаг - это талит, гимн говорит о «тоске еврейской души», семисвечник Менора приветствует входящих в Кнессет, суббота является национальным выходным днем и отличается по характеру от любого другого дня. Светский израильтянин празднует Рош ха-Шана, отмечает со своей семьей Седер Песах, а иногда даже постится в Йом Кипур. Это естественная связь с традицией без присутствия религиозных посредников. Израильский секуляризм даже включает в себя обязательство за еврейскую судьбу во всем мире, от ГУЛАГов до Эфиопии. Мы создали активный живой еврейский быт, затрагивающий все аспекты жизни. Если вы светский израильтянин, вы – еврей с того момента, как встаете утром, и когда засыпаете ночью и видите сны на языке ТАНАХа.

Является ли это полноценным объяснением или идеальным образом жизни? Конечно, нет. Есть ли такая вещь, как «идеальная форма еврейской жизни»? Опять же, нет. Возможно, ортодоксы и представители национальной религиозной общины выступят против определения секуляризма как потока иудаизма. Но уверенные в себе светские не нуждаются в разрешении ортодоксов и религиозных, чтобы найти свое место в еврейском мире (точно так же, как ортодоксы и религиозные не хотели бы, чтобы мы им говорили, как быть ортодоксами и религиозными).

В последние годы в Израиле родилось движение Еврейского возрождения, которое стремится вернуть культурные ценности, от которых отказались «халуцим» во времена сионистской революции. Целый мир еврейского светского обучения зародился в стране. Молитва «Тикун лель Шавуот» и беседы 9-го Ава стал неотъемлемой частью израильской идентификации. Такие кружки, как «Элуль», «Лимуд», предпринимательские проекты, как «929» и колледжи наподобие «Альма» привлекают все большее количество людей. Такие певцы, как Коби Оз, Бари Сахароф и Рами Кляйнштейн с удовольствием и без каких-либо комплексов занимаются еврейским контентом. Интернет заполнен информацией о занятиях и дискуссиях по еврейской тематике. Субботняя трапеза является межсекторальной израильской традицией.

Светские сближаются с иудаизмом не из-за ощущения недостатка или пустоты, а как результат уверенности в себе и чувства культурной причастности. Так как они не привязаны к ортодоксальной церемонии, у них нет постоянного страха, что они «неправильно» произнесут молитву или ошибутся в понимании заповеди. Они это делают из чувства любопытства. «И будет: прежде, чем воззовут они, Я отвечу, еще говорят они, а Я услышу», сказано в пророчестве Книги Йешая. Возможность прямой речи всегда существовала в иудаизме, поэтому секуляризм – это не исход из иудаизма, а его аутентичное толкование.

Светские граждане в Израиле давно не отождествляются с безразличием и невежеством по отношению к иудаизму. Подавляющее большинство из них является третьим и четвертым поколением секуляризма, поэтому это не целенаправленный бунт. Они не сводят исторический счет (хотя у них есть политический счет) с ортодоксами и религиозными. Им комфортно с иудаизмом как частью их наследия, их культуры, их семьи и их национального определения. Соответственно, мы должны реорганизовать дебаты на тему иудаизма в новом Израиле. Это не напряженный конфликт между представителями иудаизма и его бунтовщиками. Это напряжение между двумя группами, которые любят иудаизм и стремятся в полной мере жить по его принципам. Если мы таким образом будем вести дискуссию, мы будем больше прислушиваться друг к другу и будем готовы признать друг друга.

Новый секуляризм – и в этом он похож на традиционное течение ближневосточного иудаизма - не занимается запретами, налагаемыми иудаизмом, а возможностями, которые он предлагает. Мы обязаны знать больше и больше изучать, потому что знание нам не угрожает, а невежество в ответе на вопрос «Откуда мы пришли» является слабостью.

Светский иудаизм не подвержен напряженности в отношениях между тем, что означает быть израильтянином, и принадлежностью к иудаизму. Светский иудаизм также не подвержен напряжению между верой и практикой. Светский иудаизм уверен в себе и в его содержании. Его повседневная жизнь не религиозная и не основана на вере, но это не делает его менее еврейским. Автобус, выезжающий с военной базы с 40 новобранцами, не противоречит заповедям. Студенты, не носящие кипу, склонившиеся над страницами Талмуда в колледже «Альма» в Тель-Авиве – это студенты ешивы. Яблоня, высаженная мозолистыми руками фермера кибуца Эль-Ром на Голанских высотах, имеет еврейские корни.