Последнее избавление

В недельной главе "Шмот" рассказывается о том, что Израиль оказался в порабощении, и что "услышавший его вопль" Всевышний "нисшел избавить его от руки Египтян и вывести его из земли той в землю хорошую и обширную, в землю, текущую молоком и медом, в землю Хананнеев... ". (3:7-9)

Это "нисхождение" положило начало череде чудесных явлений, вынудивших Паро через год отпустить сынов Израиля. Причем в этих чудесах первого (Пасхального) избавления заложена парадигма также и избавления грядущего, окончательного, которое, как сказано, затмит первое: "Вот, наступают дни, – сказал Господь, – когда не будут больше говорить: "жив Господь, который вывел сынов Израилевых из земли Египетской", А (скажут): "жив Господь, который вывел и который привел потомство дома Израилева из страны северной и из всех стран" куда Я изгнал их; и будут они жить на земле своей" (Иеремия 23:7).

А в молитве новолетия говорится: "Он в милосердии своем возвестит вам вторично пред лицом всего живого: Я спасу вас в будущем, как спасал вас прежде".

Итак, в последнем избавлении, как и в первом, должен присутствовать момент чуда. Как разъясняется в трактате Сангедрин (94.а), это избавление однажды чуть было уже не произошло. Тогда - во времена царя Хизкиягу - Иерусалим был чудесно спасен от неминуемой гибели: "И было в ту ночь: вышел ангел Господень и поразил в стане Ашшурском сто восемьдесят пять тысяч. И встали поутру, и вот, все они – мертвые тела" (2 Малахим 19: 35).

Как сообщается в Талмуде, окончательное избавление тогда не наступило и Хизкиягу не стал Машиахом только потому, что он "не воспел песнь" в честь подаренной ему чудесной победы.

Между тем, если верить Хаиму Маккоби, избавление сорвалось в истории еврейского народа еще однажды. Во всяком случае, Маккоби интерпретирует описанную в Евангелиях историю, как предпринятую Йешу попытку приблизить последнее избавление.

В своем исследовании "Революция в Иудее" автор убедительно показывает, что Йешу понимал "избавление" вполне классически, т.е. как чудесное спасение от римской оккупации, сопровождающееся минимальными военными усилиями, но максимальным покаянием.

"Холостой выстрел"

Нравственный момент в проповеди Йешу был поэтому доминирующим; Царствие небесное в первую очередь утверждалось в сердцах людей. Однако значение таких выражений как "Машиах" и "Царство Божие" сохраняют в Евангелии также и политический смысл.

Маккоби пишет: "Евангелия говорят нам, что когда Йешу применял выражение "Царство Божие" и "Машиах", он имел в виду нечто совершенно отличное от значения, придаваемого этим словам всеми прочими евреями того времени. Но это невероятно по существу. Если он имел в виду нечто совершенно иное, то зачем же он вообще пользовался этими выражениями? Зачем говорить "диктатура пролетариата", если вы на самом деле хотите сказать "Боже, царя храни"? Если Йешу хотел сказать, что царство его не от мира сего, что у него нет никаких политических целей и он абсолютно ничего не имеет против римской оккупации Святой земли, то зачем он стал бы употреблять выражения, которые всей массой его соотечественников понимались как политические и революционные? Евангелия претерпели процесс искажения, в результате которого из них было удалено политическое измерение. Это не ограничилось деполитизацией ключевых фраз "Царство Божие", "Машиах", "спасение", и "сын Давидов", вся политическая атмосфера времени Йешу была изменена до неузнаваемости. Вместо обстановки бурлящего политического недовольства нам рисуют картину мирной римской провинции".

Итак, план Йешу предполагал какую-то минимальную повстанческую инициативу, но лишь как затравку. Весь дальнейший его расчет делался на то чудесное вмешательство небес, которое должно сопровождать последнее избавление, как оно сопровождало первое.

Йешу, по мнению Маккоби, опирался на следующие слова пророка Захарии: "Тогда выступит Господь и ополчится против этих народов, как ополчился в день брани. И станут ноги Его в тот день на Масличной горе, которая пред лицом Иерусалима к востоку; и раздвоится Масличная гора от востока к западу весьма большою долиною, и половина горы отойдет к северу, и половина ее – к югу… и придет Господь Бог мой и все святые с Ним. … И Господь будет Царем над всею землею; в тот день будет Господь един, и Имя его – едино… И вот какое будет поражение, которым поразит Господь все народы, которые воевали против Иерусалима…" (Захария, 14:3–21).

"Воюющие против Иерусалима", - пишет Маккоби, - были ни кем иным, как римлянами, языческими варварами, объединившими народы в великую империю и поднявшими лица свои против Бога. Он же, Йешу из Назарета, был тем, которому пророк адресовал свои инструкции, Машиахом, который въедет в Иерусалим на молодом осле и встанет в "долине гор" вместе с горсткой "святых", чтобы стать свидетелями явления славы Божией на Масличной горе".

Трактовка Маккоби проливает свет на многие странные на первый взгляд евангельские эпизоды, как например: "Они сказали: вот, здесь два меча. Он сказал им: довольно. И, выйдя, пошел по обыкновению на Масличную гору, за Ним последовали и ученики его" Лук.22:38).

Под римской оккупацией евреи с мечами по Иерусалиму не разгуливали. Попасться с мечом в руках значило немедленно угодить на крест. Но что тогда могла значить эта прогулка на Масличную гору в Пасхальную ночь?

Иисус взошел на гору в сопровождении вооруженных двумя мечами учеников, чтобы начавшимся сражением побудить Всевышнего к вступлению в обещанную Им войну, обрушивающую на римлян страшные казни, подобные тем, которыми Всевышний некогда покарал египтян!

"Он верил, - пишет Маккоби, - что время для исполнения пророчеств Захарии, Иоиля и Исайи настало, а чужеземные враги, о которых говорится в этих пророчествах, – это римляне; что произойдет великая битва против римлян, куда евреев поведет потомок царя Давида, Машиах, помазанник Божий, который станет законным царем Иудейским; что битва эта будет сопровождаться чудесами (включая землетрясение и бедствия, в которых римляне и недостойные из евреев погибнут); что битва эта окончится победой Машиаха и евреев, которые затем вступят в эпоху независимости; что она будет и эпохой мира и духовного совершенствования всего мира, когда богоданная миссия евреев как народа Господня будет признана всеми народами, а Храм в Иерусалиме станет рассматриваться как духовный центр мироздания".

Но как Йешу мог верить, что "время настало", если до наступления "двухтысячелетия дней Машиаха" в ту пору оставалось еще около двух веков?

Йешу был знаком с темным пророчеством "беита ахишена" - "в назначенное время ускорю" (Йешайяу 60.22); он знал, что досрочное Избавление предупреждает бедствия ("удостоитесь - ускорю, не удостоитесь - в назначенное время" - Сангедрин 97а). И это многое объясняет. Дело в том, что Йешу выступил ровно в тот момент (за сорок лет до разрушения Храма), когда мудрецам стало открываться, что Израиль ждет катастрофа (Йома 39.б; Гитин 56.а). Более того, это открылось и самому Йешу ("приступили ученики его, чтобы показать ему здания Храма. Иисус же сказал им: видите ли все это? Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; все будет разрушено" Мф24:1).

Итак, считаясь с возможностью провала своей миссии, Йешу решил форсировать избавление.

То, что произведенный им выстрел оказался "холостым", не может нас особенно удивлять: трудно "заказать чудо", трудно вызвать досрочное избавление. Гораздо сложнее понять, почему этот "холостой выстрел" вместо того, чтобы остаться никем не услышанным, прогремев на весь мир, произвел неслыханный фурор? Как получилось, что "Аноцри", "тщательно соблюдавший Тору Израиля" (р. Яков Эмден) породил движение, приложившее титанические усилия, чтобы заместить собой еврейский народ?

На эти вопросы я попытаюсь ответить в следующей статье.