В середине XIX века из портового Яффо в святой Иерусалим добирались по узкой тропке на осликах, по пути отдавая все арабским разбойникам. Хорошую дорогу османский султан решился построить только перед приездом императора Франца Иосифа. Вот только подданные его не справились. Зато это с легкостью сделал иерусалимский еврей Бениш Салант, говорится в статье Александра Непомнящего на Jewish.ru. 

Кто бывал в Израиле, тот, без сомнения, знаком с трассой, соединяющей Тель-Авив и Иерусалим. В двух десятках километрах от Тель-Авива она начинает резко подниматься в горы и идет, петляя по узкой долине между скал. Это так называемый "Иерусалимский коридор". А вход в него со стороны моря зовется "Вратами долины" – Шаар ха-Гай на иврите или Баб эль-Вад на арабском.

Полтора столетия тому назад это была узкая тропа, ведущая из портового Яффо (куда, как правило, приезжали странники и паломники) в святой Иерусалим вдоль проложенной еще в античное время древней и заброшенной дороги. Путники, преимущественно евреи и христианские паломники, тихонько проезжали по ней на осликах, нередко натыкаясь на малочисленных проживающих по соседству арабов. Арабы были твердо убеждены, что грабеж странников самое что ни на есть естественное занятие для настоящих мужчин, куда более выгодное, чем, скажем, крестьянский труд. Вот почему к 1860 году османские власти построили вдоль дороги 17 сторожевых постов. Здание одного из них, скрытое среди деревьев и расположенное позади бензозаправочной станции, можно увидеть у "Врат долины" и в наши дни. В те же времена там как раз собирали налог с "восходящих" в Иерусалим – так сказать, за обеспечение охраны.

Разбойников после этого поуменьшилось, но дорога по-прежнему была узкой, крутой и тяжелой для прохождения. Собственно, в отличие от Яффо, Иерусалим для мусульман большого значения не имел, а проблемы евреев и христиан турецких наместников волновали мало. Но все изменилось в 1867 году. Именно тогда император австро-венгерский Франц Иосиф I сообщил, что когда строящийся в Египте Суэцкий канал будет закончен, он прибудет на его торжественное открытие, а на обратном пути посетит святой Иерусалим.

В Стамбуле мгновенно оценили масштаб предстоящего политического конфуза, который непременно случится, если императору придется проехать по ослиной дорожке из Яффо в Иерусалим. Султан Абдул-Азиз немедленно дал указание начать строительство дороги шириной примерно в шесть метров. Все окрестное трудоспособное население тут же обязали отработать по пять дней на стройке или заплатить по 30 пиастров. Еще 150 тысяч пиастров выделило на строительство само правительство. Дорогу построили довольно быстро, но весьма неряшливо, с множеством ям, да еще и в самом низу склона. Начались зимние дожди, и дорогу полностью размыло. И она вновь стала проходимой лишь для осликов. Строители же дороги свою вину признавать не торопились, привычно спихивая все на шайтанов и джинов.

Паша, отвечавший перед султанам за готовность пути, был сильно зол. Он вновь согнал подневольных окрестных жителей. На этот раз груды песка и щебня устлали проложенный маршрут. А сверху все было еще присыпано камнями покрупнее. Местные подростки и дети, также рекрутированные на принудительные работы, бегали с тяжелыми кувалдами, выравнивали получившуюся трассу. Но следующая волна ливней, обильно пролившихся на Святую Землю, вновь потопила дорогу.

– Шайтаны, – сообщили старейшины окрестных деревень рассвирепевшему паше. Тем не менее жители были согнаны в третий раз и проложили трассу заново.

Кончилась весна, за ней лето. Пока дождей не было, дорога держалась. Но, как назло, завершение строительства Суэцкого канала и его торжественное открытие задерживалось. Опять случилась зима с ливнями. Шайтаны и джины вновь не подвели и в полной мере осуществили свое черное дело – дорогу смыло напрочь, так же безнадежно, как и в прежние два раза. Паша был в ярости: срок появления императора со свитой неумолимо приближался, и паша понимал, что в случае фиаско в трассу замостят его самого. И вот здесь сюжет этой истории расходится на две версии.

В соответствии с первой из них, за дело спасения дороги, а также репутации и жизни паши взялся один молодой иерусалимский еврей. Это был Бейниш (Биньямин) Салант, уроженец литовского Салантая и сын главного иерусалимского раввина Шмуэля Саланта. Бейниш торговал выращенными в Земле Израиля этрогами и прославился активным участием в строительстве целого ряда новых районов Иерусалима. Человек он был смелый, решительный, а также, судя по всему, знакомый с мистической практикой в обуздании чертей и прочей нечисти.

Если верить иерусалимским старикам, Бейниш, пообещавший справиться с проблемой, прибыл в Шаар ха-Гай и с наступлением сумерек спрятался возле загона, где располагались ослы, используемые в работах по прокладке трассы. Как он и предполагал, ночью туда заявились какие-то приблудные черти, невесть кем занесенные в Землю Израиля. Взгромоздившись на бедных ослов, они принялись на них танцевать, распевая при этом: "Давай мой ослик, давай..." Верхом на ослах они скакали по только что проложенному участку дороги, выбивая из него в разные стороны камни и щебень. "Немудрено, – сообразил Бейниш, – что после подобных танцев дорога приходила в негодность еще даже до завершения работ".

На следующую ночь он опять прокрался к ослиному загону и еще до наступления темноты незаметно смазал спины всех ослов дегтем. Ночью, как только черти взобрались на осликов, они тут же крепко-накрепко прилипли к ним. И чем больше они дергались, пытаясь отодрать себя, тем больше прилипали. Обессиленные и испуганные, они стали звать на помощь. Тут Бейниш и вышел к ним. Он согласился освободить чертей лишь тогда, когда те поклялись ему на заранее приготовленной специальной мезузе, что немедленно оставят в покое и осликов, и дорогу. Тогда Бейниш достал ножницы, отрезал прилипшую к спинам ослов шерсть чертей и повелел им убираться жить в руины возле заброшенного колодца неподалеку, туда, где через несколько лет возник Латрунский монастырь. Дорога же с тех пор больше не портилась.

Другая, не столь увлекательная версия событий, говорит, что перепуганный паша провел новые финансовые сборы в пользу строительства дороги. И на этот раз привлек к ее прокладке заграничных инженеров. Судя по всему, теперь большая часть суммы не рассосалась бесследно, а правда пошла на строительство. Дорогу провели чуть выше, кроме того, создали систему канализационных стоков и даже покрыли сверху трассу тонким слоем асфальта. Нельзя сказать, что это сильно помогло, но дорога сумела продержаться немного дольше – пережила несколько зимних сезонов. В середине зимнего месяца кислев, пришедшегося на вторую половину ноября 1869 года, Суэцкий канал наконец-то был открыт. Император австро-венгерский Франц Иосиф I со своей свитой торжественно посетил Святой город по самой легкой и короткой дороге, соединившей Яффо и Иерусалим.

Так или иначе, но ехать по этой дороге в те времена все равно приходилось почти целые сутки. Вот почему требовалась одна ночная остановка. И тогда в 1873 году в Шаар ха-Гай, прямо напротив сторожевого поста, паша построил хан – перевалочный пункт. На первом этаже располагалась конюшня и торговый склад, на втором помещались жилые комнаты. Туда же был переведен и пункт сбора подушного налога за въезд в Иерусалим.

Право на это место выкупил у властей все тот же Биньямин Салант, назвав его гостиницей "Горы иудейские". Салант собирал с путников плату за постой и еду, в которую был включен и налог на въезд в город. При этом он внимательно следил, чтобы еда, которую подавали там путникам, была строго кошерной. Вот только вскоре он обнаружил, что скуповатые и небогатые путники нашли нехитрый способ избегать уплаты налога. Они не ночевали в гостинице, а ложились спать в своих повозках или прямо на земле рядом со зданием. Таким образом, они находились под охраной, но не платили ни за постой, ни за обеспеченную им безопасность.

Человеку, однажды уже справившемуся с нечистой силой, такие фокусы были, разумеется, нипочем. В скором времени, заручившись специальным разрешением властей, Биньямин Салант ввел следующее правило: каждый, кто проезжал мимо и останавливался в окрестностях гостиницы, был обязан заплатить за "чашечку кофе". Стоимость сильно превышала реальную цену за напиток. Тем не менее выкупить ее полагалось каждому. Так за пять лет Салант полностью окупил свои инвестиции и перепродал право другой иерусалимской семье – Роках.

Дорога же вновь стала приходить в упадок – как видно, осмелевшие с отъездом Саланта черти вновь стали ее портить. В конце концов пятнадцать лет спустя Яффо и Иерусалим были соединены железной дорогой, которая не слишком сократила путь по времени, но сделала его намного проще и надежнее. Путь же через "Врата долины" вновь потерял свое значение. Лишь после окончания Шестидневной войны дорога из теперь уже Тель-Авива в Иерусалим окончательно стала важнейшей трассой страны, по праву носящей номер "один".