Zahav.МненияZahav.ru

Пятница
Тель-Авив
+28+18
Иерусалим
+25+16

Мнения

А
А

Квакер в Сионе

В то печальное осеннее утро 1860 года на кладбище на склоне Масличной горы собралось немало иерусалимских евреев, пришедших проститься с известным в сефардской общине, да и вообще в городе, человеком по имени Михаэль Боаз Исраэль бен Авраам.

11.11.2016
Источник:Jewish.ru
ShutterStock

Читайте также

В то печальное осеннее утро 1860 года на кладбище на склоне Масличной горы собралось немало иерусалимских евреев, пришедших проститься с известным в сефардской общине, да и вообще в городе, человеком по имени Михаэль Боаз Исраэль бен Авраам. Многие чтили и уважали его при жизни. Но лишь единицы знали, что они хоронят первого консула США в Иерусалиме, героя знаменитого судебного разбирательства, бывшего наследника большого семейного состояния, добропорядочного квакера из Филадельфии, урожденного Уордера Крессона, обладателя удивительной биографии и трагической судьбы , говорится в статье Александра Непомнящего на Jewish.ru

Искатель правды

Крессоны происходили из французских квакеров, достигших Нового Света в середине XVII века с волной голландских переселенцев. Семья занималась торговлей и вскоре стала одной из самых богатых в стране. Уордер появился на свет в Филадельфии в 1798 году.

Как и полагалось достойному члену общества, он женился, будучи 23-х лет отроду на девушке по имени Элизабет Тоунсенд, родившей ему за более чем два десятилетия совместной жизни, шестерых детей. Все это время, Уордер успешно управлял своей фермой в филадельфийском пригороде. 

Вместе с тем, уклад квакерской общины, как видно, казавшийся ему недостаточно праведным, тяготил его. Свой первый памфлет с критикой общинной жизни, Уордер написал еще в 29 лет, заслужив в ответ обвинения в тайной приверженности к «шейкерам» (конкурирующему протестантскому направлению, отличающемуся от квакеров большей строгостью нравов, а главное, экстатическими религиозными танцами) и едва не был изгнан из общины. Тем не менее, три года спустя, в новом тексте, названном «Падение великого Вавилона», Уордер вновь обрушился на окружающий порядок, ведущий, по его мнению, к социальной несправедливости и коррупции, утверждая, что американское общество рухнет, если не станет соблюдать христианские заповеди более тщательно.

То было время массового религиозного разброда. Христианские секты множились в Новом Свете как грибы после дождя. Подозрительное окружение Уордера считало его то поклонником мормонов, то сторонником адвентистов седьмого дня, то адептом очередного мессианского течения. И хотя Уордер все подобные обвинения неизменно отрицал, ему, совершенно явно, было не комфортно в духовном мире квакерской общины.

Наконец, в 1840 году Уордер познакомился с парой едва ли не самых ярких фигур в еврейской (да и не только) жизни Нового света. Это были Айзек Лисер - один из идеологов консервативного иудаизма в США и Мордехай Мануэль Ноах - политик, журналист и драматург, увлеченный, казавшейся тогда абсолютно безумной идеей скорого возвращения евреев в свою национальную родину, в Эрец Исраэль. Встреча с этими двумя предвозвестниками сионизма навсегда изменила дальнейшую жизнь Уордера Крессона. 

Четыре года спустя он уже пишет манифест: «Иерусалим, как центр счастья для всего мира», разъясняя, что через освобождение евреев, придет избавление и для всего человечества. В том же году, Уордер, твердо решает переехать на Святую землю. 

Консул США 

Для человека с его связями и знакомствами. Это не было особенно сложно. Вскоре молодой конгрессмен из Филадельфии Эдвард Джой Морис, лишь незадолго до того вернувшийся из поездки по Святой земле, обратился к госсекретарю Джону Кэлхуну, сообщив, что было бы неплохо, если бы у США был в Иерусалиме свой консул. В качестве подходящей кандидатуры, он порекомендовал Уордера Крессона, готового занять эту должность на добровольных началах. 

Так в середине мая 1844 года Крессон был назначен первым в истории США консулом в Иерусалиме. Это решение стало роковым для семьи Уордера. Жена, и без того воспринимавшая с большим сомнением его духовные чудачества, наотрез отказалась покидать родную ферму и переезжать в какое-то захолустье на краю земли. Они развелись.

«Весной 1844 года я оставил все, что было близко и дорого мне на земле, - написал Уордер, - Я оставил жену моей юности и шесть прекрасных детей (которые были милее мне, чем моя собственная жизнь), а также отличную ферму, со всем ее комфортом. Все это я оставил лишь ради обретения Истины, и только ради нее одной».

Вот только политическая деятельность неотделима от интриг. Почти сразу же к Кэлхуну обратился другой член кабинета, утверждавший, что Крессон - носитель мессианских идей (в чем, по его словам, он убедился, встретившись с новоиспеченным консулом), а потому совершенно не годится для дипломатической работы. Кто знает, возможно, этот политик был отчасти и прав. Британский писатель Уильям Мейкпис Теккерей, пообщавшись с Крессоном, заметил, что представления о Святой земле у консула целиком заимствованы из Священного писания. 

Так или иначе, месяц спустя, в июне Кэлхун отправил Крессону новое письмо, отменяющее назначение. Вот только послано оно было в Филадельфию, а энергичный Крессон, к тому времени, уже умчался в Эрец Исраэль и потому его не получил.

В декабре же находящийся в Стамбуле посол США в Османской империи Дэбни Кар внезапно с изумлением узнал, что некто, называющий себя консулом США, и верящий в возрождение еврейского народа в Земле Израиля, раздает в Иерусалиме местным евреям, вовсе не являющимся гражданами США, «капитуляции» (особые охранные грамоты от имени американского правительства). Взбешенный Кар добился, чтобы Крессон не получил от турецких властей верительных грамот и пригрозил, что если тот не прекратит называть себя консулом, то будет изгнан из страны. 

Таким образом, дипломатическая карьера Уордера Крессона оказалась исключительно недолгой. Несостоявшийся дипломат был разочарован, но остался жить в Иерусалиме, занявшись изучением иврита и Талмуда.

Еврей

В том же году, Крессон стал постоянным автором в филадельфийском еврейском журнале Айзека Лисера «Запад». Именно там, в 1847 году он обрушился с разгромной критикой на миссионеров Лондонского общества по содействию распространения христианства среди евреев. Возмущение Крессона было связано с аморальным, по его мнению, переманиванием в христианство нищих иерусалимских евреев, которым миссионеры за смену конфессии предлагали деньги и продукты питания. 

Постепенно Крессон сблизился с сефардской общиной города и ее духовными лидерами. От «квакера», что по-английски означает «трепещущего» (перед Богом), к строго соблюдающему все еврейские религиозные предписания «хареди», то есть тоже «трепещущему», но только уже на иврите, путь оказался не так долог.

Весной 1848 года Уордер Крессон прошел гиюр, был обрезан и принял новое имя - Михаэль Боаз Исраэль бен Авраам.

«Я пришел к выводу, - написал он, - что не смогу чувствовать себя уверенно и комфортно, если не повторю то, что сделала Рут, сказавшая своей свекрови «твой народ – мой народ и твой Бог – мой Бог»… я совершил обрезание и вступил в священный союз, став евреем».

Узник совести

Той же осенью он ненадолго вернулся в Филадельфию, чтобы уладить свои дела и окончательно переехать в Иерусалим. 

Оказалось, однако, что у его бывшей жены на этот счет существовали совершенно иные планы. Вместе с другими родственниками, Элизабет обратилась в суд, требуя, признать своего бывшего мужа невменяемым, на основании того, что тот сменил веру. Суд присяжных поддержал ее, и Крессона отправили в больницу. Но, как видно, безумным он отнюдь не был, поскольку сумел добиться повторного судебного разбирательства.

Это второе судебное заседание, продолжавшееся неделю, превратилось в событие общенациональной важности. Известнейшие американские адвокаты представляли обе стороны, 35 членов его семьи свидетельствовали против него. Однако, 73 знакомых, включая одного из самых знаменитых и влиятельных британских евреев того времени - Моше Монтефиоре, а также Мордехая Мануэля Ноаха выступили в его защиту.

На этот раз, присяжные решили, что сознание Крессона ясно. «Религиозные воззрения человека не могут быть достаточной причиной для признания невменяемости», - постановил суд, войдя со временем в историю американской юриспруденции, как один из важнейших в становлении права на свободу совести в США.

Все же после суда, Крессон отказался от большей части своего имущества в пользу бывшей жены и детей. Он также опубликовал эссе «Ключ Давида», где разъяснил решение о смене веры, подробно описал свой суд и провел параллель между знаменитым судом Соломона над двумя женщинами, поспорившими о ребенке, и спором между иудаизмом и христианством об истинной вере.

Сионист

Вернувшись в Иерусалим, Михаэль Боаз погружается в изучение Торы. Вместе с тем, мысли о бедственном положении нищих евреев, живущих на пожертвования, и потому превращающихся в легкую добычу для миссионеров, по-прежнему не дают ему покоя.

«Для спасения еврейского народа от бедствий и лишений, - пишет он почти за три десятилетия до появления самых первых сионистских поселений, - необходимо создавать в Сионе сельскохозяйственные колонии, куда могли бы собраться евреи со всего света…»

С присущей ему энергией, он начинает развивать идею о необходимости создания подобных поселений, где евреи сами зарабатывали бы себе на жизнь. Он надеется основать одно из них под Иерусалимом в долине Рефаим, создает возле Яффо сады, где экспериментирует с разными культурами.

Для привлечения внимания к своему проекту, Михаэль Боаз готовит подробный документ, насыщенный цитатами из Танаха и богословскими рассуждениями, но, при этом, сформулированный опытным фермером и прагматичным человеком.

В 1857 году американский писатель Герман Мелвилл, автор знаменитого романа «Моби Дик» встречает его в Иерусалиме. Беседа произвела столь сильное впечатление на Мелвилла, что он включил Михаэля Боаза под именем «Натан» в качестве героя - христианина, принявшего иудаизм, в свою поэму «Кларель: Поэма и Паломничество на Святую Землю»

И все же, к сожалению, необходимых для сельскохозяйственного проекта сумм собрать Михаэлю Боазу так и не удалось, а своих средств уже не осталось. Да и сил у крошечной иерусалимской еврейской общины было слишком мало. Поэтому все его идеи так и остались невоплощенными. 

Вскоре после возвращения в Эрец Исраэль он женился на сефардской еврейке по имени Рахель Моледано. К 1852 году у них уже было двое детей: сын Давида Бен-Цион и дочь Авигаль Рут.

Со временем Михаэль Боаз превратился в уважаемого в городской общине человека. Он одевался в традиционную сефардскую одежду, жил размеренным укладом религиозного восточного еврея. Мало кто из окружения уже помнил, его американское прошлое. Возможно, он и сам стал его понемногу забывать. В последние годы жизни вокруг него сложилось множество городских легенд, к “праведнику” даже стали приходить с просьбами молиться за выздоровление больных. Осенью 1860 года он скончался.

Забытый герой 

На похоронах Михаэля Боаза Исраэля бен Авраама присутствовали все главы еврейской общины города. Но прошло лишь несколько лет, и в суете, ежедневных тревог и забот жизни иерусалимских евреев, бывшей в те годы особенно тяжкой, память о нем стала стираться. 

Дети ненадолго пережили отца: Давид Бен-Цион умер в 1864 году, Авигаль Рут скончалась от холеры год спустя. Заброшенная могила Михаэля Боаза на долгие годы была потеряна. Лишь в 2013 году во время тщательной компьютерной картографии кладбища, ее вновь сумели отыскать.

Может быть, теперь имя этого удивительного человека так несправедливо забытого, сумеет вернуться в национальное сознание.

Комментарии, содержащие оскорбления и человеконенавистнические высказывания, будут удаляться.

Пожалуйста, обсуждайте статьи, а не их авторов.

Статьи можно также обсудить в Фейсбуке