На днях генеральный инспектор полиции Рони Альшейх сделал заявление, которые одни восприняли с насмешкой, другие – с возмущением, а большинство просто не заметило. Между тем, к словам Альшейха стоит отнестись серьезно. За ними, возможно, стоит настоящий "бунт генералов", более опасный, чем амбиции отставных главнокомандующих, потому что эти полицейские генералы – действующие.

Итак, на церемонии присвоения улице в Модиине имени Эфраима Брахи Альшейх сказал, что Отдел по борьбе с мошенничеством может "создать или свалить правительство".

Напомним, генерал Браха возглавлял вышеупомянутый отдел и вел дело против известного раввина Иешаягу Пинто, который подозревался в присвоении общественных денег. В 2012 году получивший свой срок Пинто обвинил Браху в том, что тот брал у него деньги в обмен на информацию о ходе дела. Генерал оказался под следствием, и хотя внятных доказательств о взятке не обнаружилось, Эфраим Браха застрелился.

Высказывание Альшейха можно было бы понять как попытку защитить доброе имя коллеги и всей полиции. Однако это выступление почти совпало по времени с другим событием: появлением так называемого "списка Ицхаки".

Речь идет о досье на министров и депутатов Кнессета, подозреваемых в различных правонарушениях. О нем стало известно в результате утечки информации, и начальнику полиции пришлось давать объяснения председателю Кнессета. Как выяснилось, компромат собирался с 2014 года по указанию главы следственного управления полиции Мени Ицхаки. В деле о подозрениях в коррупции упоминается 21 имя министров и депутатов. СМИ называет среди них имя Гилада Эрдана, занимающего должность министра внутренней безопасности. Таким образом, получается, что полицейские собирали досье на своего собственного руководителя. Помимо этого, упоминаются бывший председатель Аводы Биньямин Бен-Элиэзер, попавший под суд за взятки, и Сильван Шалом, ушедший с поста вице-премьера после обвинений в сексуальных домогательствах.

Обозреватели, между тем, задаются вопросом: для чего следственный отдел два года назад начал собирать компромат на политиков? Почему он не делал этого раньше? И если найдены реальные доказательства правонарушений, почему по ним не возбуждаются уголовные дела?

На последний вопрос ответ находится легко, хотя звучит он не очень обнадеживающе. Слишком часто дела в Израиле возбуждаются не когда налицо очевидное преступление, а когда это кому-то выгодно. Коррупционные и сексуальные скандалы в политике давно называют лучшим способом нейтрализовать конкурента или избавиться от строптивого коллеги. Да и сами расследования часто начинаются "по заказу" высокопоставленных лиц или, наоборот, их противников, которым удается найти подход к полицейским начальникам. Может быть, следственный отдел просто решил облегчить себе работу на будущее и формирует пакет компрометирующих материалов на каждую возможную жертву?

На первый взгляд такая предусмотрительность выглядит логично, но… как-то не по-израильски. У нас не привыкли готовиться к чему-то заранее. К тому же такая подготовка требует напряженной работ большого коллектива, а в случае утечки вызовет гнев общественности на головы полицейского начальства – что, собственно, и произошло.

Более правдоподобное объяснение состоит в том, что полиция решила таким образом защитить себя от обвинений в свой адрес, подобных тому, что привело к самоубийству генерала Брахи. В тех случаях, когда политикам придет в голову сделать козлом отпущения кого-то из полицейских начальников, у тех будет ответный козырь.

И наконец, самый конспирологический, но достаточно реальный вариант: полиция "показывает зубы", напоминает, что она действительно способна свергнуть власть в стране. Не зря на церемонии в Модиине Альшейх заговорил о правительстве Рабина, отправленном в отставку, после того как у жены премьера был обнаружен долларовый счет за границей (в те времена это было запрещено). Многие считают, что информация о долларах Леи Рабин не случайно стала известна в канун выборов.

За два года до этих событий был создан отдел по борьбе с мошенничеством, о чем и напомнил Альшейх, намекая то ли на возможности своих коллег, то ли на то, что власти часто оказываются у них в долгу. Возможно, в его словах просто звучала обида на сильных мира сего, которые зачастую используют полицию в своих целях, но забывают о благодарности.

Ведь существуют и обратные ситуации, когда полиции затыкают рот, а расследование спускают на тормозах или вовсе не дают открыть, если оно угрожает кому-то из "неприкасаемых". Например, в эти дни юридический советник правительства Авихай Мандельблит тщетно пытается пролить свет на деловые отношения между премьер-министром и его другом, крупным бизнесменом Шаулем Аловичем. По мнению Мандельблита, такие контакты содержат конфликт интересов, но максимум, чего он может добиться – Нетаниягу поручит заниматься делами Аловича кому-то из своих доверенных министров. На открытие дела надеяться не приходится. Другое дело, когда полиция уже, по собственной инициативе собрала материал: к нему можно привлечь внимание общественности и добиться правосудия.

Но тут возникает закономерный вопрос: раз практически на каждого можно собрать досье, значит все наши депутаты и министры так или иначе замешаны в компрометирующей деятельности? Или полиция намеренно и совершенно безнаказанно фабрикует улики против невинных людей? Тогда могущество отдела по борьбе с мошенничеством действительно безгранично…

В целом картина складывается неутешительная: нами управляют взяточники и коррупционеры, а полиция покрывает их, пока не прозвучала команда "фас!". Мало того – силовые структуры дают понять, что недовольны своей ролью и хотели бы активнее манипулировать властью. Так что же предпочтительнее – государство под управлением мошенников или полицейское государство? Впрочем, одно порождает другое?