Совет Безопасности ООН 26 сентября начал рассмотрение заявки Палестинской администрации на полноправное членство в Организации Объединенных Наций. Судя по всему, Палестина из-за ожидаемого вето США в Совете Безопасности пока не сможет стать полноправным членом ООН. Но практически ничто не сможет воспрепятствовать получению Палестиной статуса государства-наблюдателя, хотя бы на основании резолюции 377 («Единство в пользу мира») от 3 ноября 1950 года. Она позволит передать рассмотрение заявки после отклонения ее Советом Безопасности Генеральной Ассамблее ООН, где большинство поддержит Палестину.

С точки зрения дальнейшего развития внутрипалестинских отношений этот шаг – несомненный успех ФАТХ и в известной мере ведет к ослаблению позиций ХАМАС в споре с главой Палестинской национальной администрации Махмудом Аббасом за лидерство в Палестине. Но он не решает главной проблемы создания палестинского государства в устойчивых, признанных всеми странами границах. Тем более, как требуют палестинцы, в границах 1967 года со столицей в Восточном Иерусалиме. Поэтому несомненный тактический выигрыш Аббаса не дает ответа о будущем Палестины, ее границах и перспективах отношений с Израилем. А это – ключ к решению ближневосточной проблемы.

Поэтому на сегодня вопрос состоит в том, что Палестине и Израилю делать дальше. Укрепление международных позиций Палестины может вызвать обострение конфронтации на Ближнем Востоке. Так считают ряд международных экспертов. Ведь Израиль потерял в ходе арабских революций своих важнейших союзников, с которыми он выстраивал сложный баланс сил в регионе. Речь идет о падении режима Мубарака и быстрой исламизации Турции, которая, стремясь к региональному господству, занимает все более антиизраильские позиции.

В своем последнем выступлении в ООН Махмуд Аббас, правда, высказал пожелание вернуться за стол переговоров с Израилем. Но заявил, что мирным переговорам препятствует проводимая Израилем политика создания поселений на палестинских территориях. При этом, по его словам, право палестинских беженцев на возвращение в свои бывшие дома остается одним из главных требований палестинской стороны.

С другой стороны, наверное, можно в какой-то степени понять Израиль, который отказывается уйти с Западного берега Иордана, поскольку приобрел негативный опыт уступок после ухода из сектора Газа, мгновенно превратившийся в оплот радикального ХАМАС со всеми вытекающими из этого постоянными вооруженными конфликтами и угрозами для мирного населения Израиля. Да и с 1967 года на этих территориях возникло 130 израильских поселений, в которых проживают 300 тыс. граждан Израиля. Выселить их представляется довольно сложной организационной и финансовой проблемой. Намного более сложной, чем ликвидация израильских поселений в секторе Газа, где даже еврейские кладбища были перенесены за пределы палестинской территории.

Вину за созданную ситуацию должны разделить и Израиль, строящий поселения, в том числе и в Восточном Иерусалиме, и палестинцы, отказывающиеся признать Израиль в качестве еврейского государства. Выход может состоять, например, в обмене территорий. Об этом говорят в США, да и существует план министра иностранных дел Израиля Авигдора Либермана, предусматривающий создание палестинского государства в новых границах за счет обмена участками территории и населением между Израилем и будущим палестинским государством.

В этих условиях заслуживает внимания анализ политики России на Ближнем Востоке. Как известно, российский министр иностранных дел Сергей Лавров неоднократно заявлял, что в подходе к Палестине у России проблем, мол, нет. В интервью CNN он даже заявил, что палестинское государство было признано СССР еще в 1989 году. Исходя из этого, Россия выступает и за признание права Палестины на полноправное членство в ООН. Конечно, с учетом нынешней неопределенности государственных границ Палестины и фактической невозможности мирного возврата к границам 1967 года подобные заявления носят, на мой взгляд, скорее пропагандистский характер или отражают (с учетом голосования России в Совете Безопасности ООН по Ливии и резко полярном подходе к Сирии) определенную бессистемность политики России на Ближнем Востоке.

Дело в том, что пока арабские революции, за которыми, по мнению ряда экспертов, вполне могут стоять суннитские монархии Персидского залива, привели к усилению на Ближнем Востоке исламского фактора. Это понятно, поскольку исламистские партии, запрещенные при прежних режимах в Египте и других переживших революции государствах Ближнего Востока, являются наиболее организованной политической силой. С учетом происходящего сейчас процесса фактического превращения Турции из светского в исламское государство и возрождения в ней на этой основе идей пантюркизма, это может оказать определенное негативное влияние на ситуацию в многонациональной и многоконфессиональной России.

В конце концов России непростительно забывать свой собственный недавний опыт, связанный с попытками внешних сил внедрить вариант радикального ислама на Северном Кавказе и Поволжье. Да и нельзя не учитывать, что противостояние с радикальными исламистами в республиках Северного Кавказа в последнее время приобретает все более ожесточенный характер.

Олег Никифоров