В прошлом веке, в 1992 году, мы прикупили "Шкоду-фаворит". Обошлось это еще не обласканное "Фольксвагеном" дитя соцлагеря аккурат в корзину абсорбции - 16 тысяч 200 новых израильских шекелей, и примерно в мой годовой заработок на стройке сионизма. Не считая автомобиль продолжением своего мужского достоинства, я был вполне удовлетворен его главной функцией - свободой передвижения в шабат.

А народ в ту пору истово поклонялся железному тельцу ценой в 26-30 тысяч для олим, брал ссуды, горбатился на никайонах помимо основной работы, зато в шабат любовно холил свой ослепительно белый "Дайятцу-апплауз" или "Субару" с мордой, похожей на зубило. На бензин у народа после такой покупки денег уже не было. Эти олимовские скидки (понты дороже денег) безумно раздражали коренных израильтян. Не "вилла-вольво", но все равно обидно.

Антоша Носик в ту пору сделал себе имя, обсчитав, сколько мы переплачиваем за машканту, и возбужденный народ порешил: ипотеку не брать! Правда, не написал, где брать наличку, и читатели как-то не спросили. Носика впоследствии возненавидели десятки, а то и сотни тысяч идиотов, и до сих пор винят "экономиста" в том, что за хату через пару лет сильно переплатили. Но вышла примерно в то же время у Антоши провидческая статья о "счастливых" автовладельцах. Он призывал учить иврит, подтверждать дипломы, приобретать ходовую специальность вместо того, чтобы вбухивать средства и тратить последние силы на колымагу, которая ржавеет под окном и теряет в цене. После истории с машкантой Носику уже никто не поверил. И поделом!

А я выехал на своей неказистой "Шкоде" за пределы ишува - и попал в город Тель-Авив. В шабаты 1992 года это был абсолютно мертвый город, по которому шныряли исключительно такси. Светский народ прел в своих квартирах, стесняясь нарушить святость субботы. (Рекомендую самым дотошным изучить тогдашний демографический расклад, и хочу напомнить, что в том же году появился блок "Яхадут ха-Тора").

По мнению очевидцев, коренных уроженцев задушила жаба, и они массово устремились за "русскими" в леса на пикники. Мангалы раскупали как горячие пирожки. Короче, дурной пример оказался заразителен.

Примерно тогда же - в начале 90-х - волны Большой алии стихийно накатывали на те места, куда ранее не ступала нога светского человека. Привлеченные относительной дешевизной и счастливые в своем неведении репатрианты снимали квартиры в Бней-Браке и религиозных кварталах Ашдода, покупали дома в богобоязненном Бейт-Шемеше, массово закупались на Песах хлебом в Крайотах. Мы невольно нарушили некое негласное статус-кво, но разъяснить и вправить мозги всей этой многотысячной ораве было действительно некому. Приезжали туда, где уже полгода-год жили такие же лохи из числа знакомых и родственников. Мы напоминали стадо слонов в кошерной посудной лавке и породили, сами того не желая, такую ненависть, что ее не расхлебать и по сей день.

Прозрение и исход из Бней-Брака, естественно, впоследствии случились, но семена взаимной ненависти дали обильный урожай. Первое время нас одергивали насмерть перепуганные, но прекрасно устроенные ватики, но, так и не сумев это стихийное атеистическое движение подавить, они решили его возглавить. И опять же, светских сабр, по большей части ашкеназов, задавила жаба - образ жизни этих бесшабашных, а вернее, бесшабатних "русских".

Приобретение миллиона двести не совсем химически чистого народца вызвало брожение в израильском обществе. Нищих "русских" рука не поднималась отнести к ашкеназам, религиозные сефарды обогрели часть бухарской и кавказской общин, а с остальными решили вести непримиримую войну. Кому война, кому мать родна: если в 1984 году ШАС впервые вошел в Кнессет с 4 мандатами, то в 1996-м их было уже 10, а в 1999-м - все 17. Пиар на ненависти способен творить чудеса. В том же 1999-м, несмотря на уход перед выборами Нудельмана и Штерна, партия "Исраэль ба-Алия" исключительно на "ШАСконтроле - НАШконтроле" взяла 6 мандатов, и это при том, что только что возникший "Наш дом Израиль" на том же поле (Конституция, гражданские браки, облегченный гиюр, дискриминация новых репатриантов) поживился четырьмя.

"Русские" в ту пору активно конкурировали, буквально толкались локтями с сефардами на заводах, на стройках, в "шмире" и прочих низкооплачиваемых местах. Мы снимали квартиры в тех же непрестижных районах и покупали их в городах развития. Понятно, "белые" и "черные" вороны даже на бытовом уровне страдали от этого невольного соседства, взрывались по поводу и без повода, норовя клюнуть друг друга в темя.

Впоследствии мы разошлись, во всяком случае, лучшая часть алии поднялась, сменила работу и место жительства, остальная - притерлась, и в статусе пенсионеров уже активного неприятия, зависти и ненависти у соседей не вызывала. Разобрались, сколько платить за подъезд и как не раздражать друг друга по шабатам.

Ненависть перетекла в идеологическое русло. Пришлая популяция правых, но светских активно шагнула за "зеленую черту", и вслед за феноменом Ариэля, где в период становления города маклерам было дано категорическое указание называть ультраортодоксам несусветную цену, возникли Маале-Адумим и прочие доселе непривычные развеселые анклавы. "Какие-то колбасные поселенцы", - возмущались высокодуховные иерусалимцы.

Что делать с этой публикой, левые тоже не понимали. МЕРЕЦ был для них чуть ли не ругательным словом, а предложение поддержать светские браки только при узаконивании однополых союзов, как попытка прыгнуть из Вильно XVIII века в современную Швецию, защита прав исключительно арабского человека изначально отвадили "русских" от крайне левых. Не грех вспомнить короткий, но жгучий роман Барака с русскоязычной интеллигенцией. Может, Ленин прав: "Это не мозг нации, а ее говно"?

Здесь бы отойти в сторону и запустить демографов и социологов. Миллион не шибко религиозных граждан обустраивается как может, приспосабливается, мимикрирует, обретает веру или притворно играет в гиюр, а большинство, напротив, агрессивно охраняет свои мангалы и кастрюли.

А те, другие, тоже заняты делом, четверть века неукоснительно исполняют главную заповедь, а планирование семьи у них легко укладывается в ясную формулу: "С Б-жьей помощью". Надеясь на Б-га, они, понятно, не плошают, превращая свою поддержку в предмет серьезного торга. Обнесенные скудным бюджетным пирогом "русские" большей частью негодуют стихийно, и взаимная ненависть воздух, понятно, не озонирует.

Очень противная сторона жжет покрышки и некошерные магазины, вспоминает навыки Давида во владении пращой. Раздражение и агрессия нарастают. Сам неоднократно наблюдал, как от неосторожной фразы в маршрутке или автобусе разгорается скандал, публика практически готова к линчу.

Ощутила ли антиклерикальная часть коренного населения прилив воодушевления, приобрела ли она союзников? Социальные протесты "русские" в массе своей не поддержали, руководствуясь резонным тезисом, что за ними стоят миллионеры Ливни и Герцог. Железобетонный довод: мы их на всех постах и во всех видах видели и прекрасно понимаем, что этой парочке меньше всего нужны социальные перемены. Вот мы и приводим к власти обрыдлого Биби, который свел всю свою программу к борьбе с иранской и внутренней и внешней арабской угрозами, а на практике - к раздаче кошерных слонов. Мы опять, пусть и невольно, привели к присяге алчных и черных ворон.

А хотелось нам, безусловно, элементарного комфорта и цивилизованной жизни - хотя бы для наших выросших детей, раз уж мы с ярмарки.

Меня после выборов не покидает ощущение когнитивного диссонанса, по точному определению - состояния психического дискомфорта индивида, вызванного столкновением в его сознании конфликтующих представлений: идей, верований, ценностей или эмоциональных реакций.

Мы чрезвычайно удобная электоральная мишень. Обжегшись на чужих и своих, дважды обманутые фирмой "Лапид и сын", мы стесняемся выразить кому-то свою поддержку, а потому с тайной и робкой надеждой поглядываем на того же Кахалона. В случае чего можно будет сказать: "А я предупреждал!"

Родная алия все более напоминает мне одинокую Марину Сергеевну из рекламы МММ: - Ну не молода, ну обжигалась… А душа просит чистой любви и мечтает о капитане дальнего плавания.