Больше половины российских граждан в той или иной степени согласны с тем, что художники Charlie Hebdo виноваты в своей гибели сами. Таковы результаты исследования ВЦИОМа, и, по большому счету, едва ли это для кого-то стало шокирующим открытием. У нашего человека всегда найдется кто-нибудь, кому придется здесь и сейчас ответить за все и всех - за Запад и Америку, за пятую колонну, подорожавшие яблоки. Однако в истории с французской виной круг ответчиков шире и куда запутаннее.

Ведь исламу тоже не повезло, причем фатально, повсеместно и задолго до стрельбы в Париже, хотя в последнее время не везет как-то особенно. От ислама защищают Европу европатриоты в Дрездене. Столкновением цивилизаций без устали продолжают тревожить умы граждан аналитики. Разочарование в мультикультурализме становится повсеместной модой и на Западе, и на Востоке, причем по мере продвижения от первого ко второму в антиисламском многообразии все более преобладает злорадство. И даже иные из российских либералов актуализировали старинную поговорку, и теперь демократия для русского демократа заканчивается на исламском вопросе точно так же, как прежде заканчивалась на украинском.

У нас ислам вообще всех окончательно запутал и тем самым даже немного примирил тех, кого беспощадно развел Крым и Донбасс. С одной стороны, шествия PEGIDA по Дрездену российскому телезрителю показывают с тем же вдохновением, с каким он уже привык восторгаться подвигами луганских партизан. С другой, и для российского прогрессиста ислам неприятен уже тем, что за него Рамзан Кадыров и международный терроризм, который не нравится никому, кроме, конечно, отдельных патриотов, потому что террористы все-таки против американцев, и это немного меняет дело, еще более его усложняя.

Французы, как уверено российское большинство, виноваты сами, и эта объединяющая убежденность - как духовная скрепа. Вина французов носит обобщающий характер, и история с карикатурами как нельзя более кстати. Итак, логика такова. Французы виноваты в том, что оскорбляют чувства верующих, и здесь мы солидарны с исламом, потому что вместе с ним против огульного понимания свободы слова. А на самом деле шире, против свободы вообще, которую нельзя путать с распущенностью, и это мы наблюдаем на примере гомосексуализма и прочей толерантности. И оттого, что нам эта гнусность, в отличие от них, растленных, чужда, они чувствуют свою ущербность и завидуют нашей духовной силе, которая заменяет нам их бездумную свободу, и потому рады любой возможности нам навредить, и объявляют, например, нам по надуманному предлогу санкции…

Тут бы на этом пике праведного гнева остановиться и перевести дух, но нельзя, потому что это мы только взобрались, а теперь надо спускаться. Диалектику глобализации наш человек учит по-прежнему не по Гегелю, а по обилию гастарбайтеров в его заснеженном дворе, и потому французы так же виноваты в том, что отдали Париж арабам, и это отнюдь не только французская проблема. Ведь наш человек без сомнений определил свои симпатии в Дрездене, он с европатриотами, точно так же как в Париже он с Марин Ле Пен, и чувство взаимно. PEGIDA помимо требований возвращения к этническим европейским истокам призывает прекратить давление на Россию, а наш человек всей душой за Дрезден и вместе с ним против толерантных предателей, которые отдали на поругание нашу - да, нашу! - белую христианскую цивилизацию понаехавшим террористам - вот ведь в чем часть сермяжной правды! И в этой точке пересечения всех и всяческих логических траекторий наш западник чокается с отъявленным славянофилом, в общем, нация едина в своем антиисламском порыве, что следует понять даже Рамзану Кадырову и прочим желающим неправильно воспринимать переживаемый момент и устроить марш в защиту антикарикатурного ислама в Москве. Нет, только в Грозном, и там хоть миллион.

То, что неискушенному зрителю может показаться сумбуром вместо логики, сложилось в систему координат. По одной оси - самобытность, по другой - хватит кормить ислам. Как по заказу, в цепочку Сочи-Киев-Донецк идеально укладывается Париж.

Поэтому настоящему хранителю российских ценностей довольно непросто принимать версию столкновения цивилизаций, которую он тоже очень любит, как любую геополитику. Столкновение столкновением, но в составе какой команды выступает Россия?

Ликующей уверенности в том, что за слово или рисунок следует убивать, немного поубавилось за последние 13 лет даже в мусульманском мире. Российский же телезритель проделал путь в противоположном направлении, легко преодолев свои заблуждения сентября 2001 года, когда испытывал к Америке сострадание. Некоторую тень этого чувства российский официоз пытался сформулировать и после Парижа, но уже безо всякого желания убеждать в своей искренности подотчетное население. А поскольку мы теперь - самобытная Евразия, то само расположение мировых страт выдвигает нас в лидеры если не цивилизации, то, во всяком случае, какой-нибудь большой коалиции. Желательно одновременно в обеих, участвующих в столкновении, но, поскольку даже ПАСЕ не боится нашего ухода, остается восток в антизападном смысле этого слова.

Только ислам в Европе - это вовсе не столкновение цивилизаций, и даже не религиозно-политическая идея. Ислам сам по себе - одна из наиболее мощных в мире систем идентичности. Это и становится отдельным феноменом при попытке его адаптации к среде, которая воспринимается им как антагонистичная. А для европейца гипертрофированное отношение к своей идентичности становится тем большим вызовом, чем более крепнет понятие массовой идентичности, вызывая у него беспокойство за личное пространство свободы.

В итоге этика, которую так легко принять за исламскую, становится все более демонстративно-нарочитой, в обмен вызовами включаются карикатуристы. Полемика выходит на уровень цивилизационно-этических постулатов, хоть к реальности имеет отношение весьма условное. Значительная часть конкретных европейских мусульман вовсе не склонна считать европейские ценности несовместимыми с их собственной этикой и враждебными ей. А фантазии впечатлительных европатриотов увлекают не более трети населения, что вполне согласуется с мнением социологов, что в любом обществе 30-40 процентов склонно к консерватизму; вопрос в том, что именно и с какой страстью консервируется. Но, как это бывает с любой настоящей, серьезной и объективной проблемой, она обрастает мифами, а набежавшие со всех сторон фанатики и шарлатаны делают ее, в принципе решаемую, практически неразрешимой.

Но это все в окрестностях Парижа, Дрездена и Берлина. На политической широте Донбасса, Киева и Сочи анамнез совсем другой. Там, где у мусульман проблема непонятой идентичности, у нас - грандиозная травма, связанная с полным отсутствием идентичности. И полным отсутствием тех ценностей, которые стоили бы, хотя бы с нашей собственной точки зрения, их отстаивания. С пером ли карикатуриста или хоть с «калашниковым». Стремление уравнять ответственность убийц и убитых - не принципиальная позиция, как у исламистов и им идейно сочувствующих, а подспудное желание это отсутствие прикрыть - теперь это побуждение становится идеологией.

Те, кто был никем, уже давно догадались, что их обманули, и никем они и остались. И долгое время по этому поводу немного рефлексировали, что давало основания некоторым оптимистам надеяться, что российские своеобразия - это всего лишь комплекс неполноценности. Теперь ошибка исправлена, текст уточнен: кто был никем, станет всем, лишь когда осознает, что быть никем - почетно и радостно. Теракт и Марш случились в российской системе координат очень ко времени: россиянину целый год перед этим объясняли, что не надо смущаться, когда его называют ватником. Напротив, это признание позиции, с которой можно и нужно жить. Долго и радостно. Но поскольку соотечественники, которые за Европу без ислама, к этой Европе подходят с вполне исламистских позиций, свой выбор путем двойного отрицания вынуждены делать либералы. Они и прежде были подозрительны к тем, чьи интересы защищает Рамзан Кадыров и «Хезболла». А теперь все окончательно сошлось. Хотя бы в одной точке. Зато логично. Французы виноваты сами. ВЦИОМ, как всегда, прав.