«Арабская весна» — падение режимов в Тунисе, Египте, Ливии, восстания в Бахрейне, Сирии и Йемене, протесты в Алжире, Ираке, Иордании, Марокко и Омане, волнения в Кувейте, Ливане, Мавритании, Саудовской Аравии, Судане и Западной Сахаре. Все это события последнего времени и закономерный итог ухода из региона такого крупного геополитического игрока, каким был СССР. О том, как росла и крепла дружба Советского Союза с ныне рушащимися ближневосточными и североафриканскими режимами, «Итогам» показал и рассказал фотограф пяти генсеков — от Хрущева до Горбачева — Владимир Мусаэльян.

Братская помощь

В начале 60-х фотокорреспонденту ИТАР-ТАСС, каким был тогда Мусаэльян, довелось немало помотаться по Северной Африке и Ближневосточному региону. И везде невооруженным глазом была видна мощь СССР: чего стоила хотя бы одна Асуанская плотина в Египте! В Сирии с советской помощью строилась другая ГЭС — на Евфрате, а также нефтедобывающие предприятия и почти полторы тысячи километров железных дорог, в Алжире — металлургический комплекс и ТЭС в Аннабе, несколько заводов и фабрик. Ливии помощь оказывалась в нефтегазовой отрасли, сельском хозяйстве и металлургии. Помогали и Ираку, и Йемену... Советских специалистов в те годы можно было встретить в этом регионе практически повсеместно. «Никто и не скрывал, что это зона наших стратегических интересов», — вспоминает Мусаэльян.

Неудивительно, что лидеры всех этих стран частенько бывали в Москве. В брежневскую эпоху только с официальными визитами в СССР побывали руководители Египта, Сирии, Алжира, Ливии, обоих Йеменов (Демократического и Арабской Республики), Ирака, Иордании, Кувейта и, конечно, Организации освобождения Палестины. Некоторые не по одному разу. По словам Мусаэльяна, это были серьезные контакты, хорошие доверительные отношения, которые потом разрушилась вместе с исчезновением Варшавского договора: «Особенно теплые отношения были с Асадом-старшим, Насером, позднее с Каддафи, а Ясир Арафат вообще был частым гостем. Леонид Ильич был сам обаятельным человеком и ценил чужое обаяние, а у всех этих революционеров оно было».

Связь и правда была доверительной, учитывая, что кое-кто из лидеров приезжал в СССР за медицинской помощью. Как известно, в 4-м Главном управлении при Минздраве СССР у Евгения Чазова лечился Гамаль Абдель Насер (об этом подробно «Итогам» рассказал сам Чазов — см. номера от 14 и 21 июня 2010 года). Все это делалось в обстановке строжайшей секретности, которая, впрочем, давала сбой, как, например, в ходе лечения Насера на Кавказе, когда о передвижениях лидера арабской революции по курорту знал весь Цхалтубо. Самому же Чазову также приходилось по заданию партии летать к именитым пациентам, скажем, в тот же Египет. И эта была настоящая бондиана! Недаром Юрий Андропов впоследствии говорил Чазову — то, что он сделал для Насера, «значило больше, чем если бы мы направили туда две дивизии».

«На восстановление» в Москву тогда ездили многие — афганский Бабрак Кармаль, Агостиньо Нето из Анголы, алжирец Хуари Бумедьен и его предшественник видный революционер Ахмед Бен Белла, сириец Хафез Асад — отец нынешнего лидера страны.

«Мне тут попался снимок — Насер, Брежнев и наш космонавт Андриян Николаев, они же все трое были Героями Советского Союза, — вспоминает Мусаэльян. — Впрочем, как и ближайший сподвижник Насера министр обороны Египта Амер Абдель Хаким, и такой красивый видный мужчина, как первый алжирский президент Бен Белла».

Ближневосточные челноки

Арабо-израильские войны 1967—1974 годов не обошлись без прямого участия СССР: советская эскадра у берегов Египта, переброски в этот регион оружия и военных специалистов, а позднее и сил ПВО — 21 зенитно-ракетный комплекс и два полка перехватчиков МиГ-21 базировались в Египте. Даже когда влияние СССР в регионе начало ослабевать (со второй половины 70-х), в Москву продолжали наезжать североафриканские и ближневосточные лидеры. СССР играл весьма активную роль в процессе ближневосточного урегулирования.

Рассказывает Владимир Мусаэльян: «1976 год. В Москву для встречи с Брежневым должен был прилететь президент Алжира Хуари Бумедьен — посредник между воюющими сторонами. Визит был строго засекречен, так что время прилета было неизвестно. Звонок о прилете раздался с большим опозданием, когда Бумедьен уже приземлился и даже выехал из Внуково-2. То есть в моем распоряжении было 20 минут, чтобы добраться раньше кортежа до Кремля. Пришлось лететь сломя голову с проспекта Мира, нарушая все правила ПДД, поэтому неудивительно, что в районе Лубянки меня стала преследовать машина ГАИ с требованием остановиться, которое я проигнорировал — опоздать в Кремль было немыслимо, так как мне одному была доверена эта съемка, и срыв мог дорогого стоить.

...Декабрьское воскресенье, мокрый снег, и на Кремлевской набережной всего две машины на бешеной скорости — моя и ГАИ. Как в детективном кино! И я проскакиваю в Боровицкие ворота, а они тормозят на углу. Я бегом к лифту, а там Председатель Президиума ВС СССР Николай Подгорный и сам Бумедьен. Взлетел мимо них на третий этаж и насквозь мокрый от снега и нервов, трясущимися руками сделал несколько фотографий, что-то потом пошло на страницы «Правды». А на другой день глава отдела дорожной службы КГБ полковник Леваков показал мне рапорт от сотрудников 10-го отделения ГАИ, завершавшийся словами — «нарушитель скрылся в Кремле».

Первая Ливийская

В 1986 году Мусаэльян ушел из «личников»: «Мне позвонили и сказали: «Тебя «снимают с этажа». Это означало, что я перестаю быть личным фотографом генсека. Я спросил: «С какой формулировкой?» «Перегенералил», — говорят. Шутка. Да с такой формулировкой надо было все ЦК на пенсию отправлять! Впрочем, «перегенералил» я действительно — Хрущев, Брежнев, Черненко, Андропов, Горбачев...»

Вот так получилось, что Мусаэльян одним из первых фотографов, да еще в компании с тогдашним первым заместителем командующего ЗРВ ПВО Владимиром Ярошенко вылетел с аэродрома Чкаловский в Ливию. Ливийцы тогда собрали большой международный пул журналистов — «по горячим следам» американской бомбардировки. Следы встречались не так часто, как в недавнюю войну. Тогда особенно сильно пострадали резиденция Каддафи, школа военных моряков, где, по сведениям американской разведки, готовили диверсантов, местная «Лубянка», да еще французское посольство и общеобразовательная школа, которые «зацепили» по чистой случайности. Есть фото, где журналистам демонстрируют американский снаряд, поднятый на улице, — он взорвался через пять минут после демонстрации, и, по счастью, никто не пострадал.

Несмотря на военное положение, журналистов пускали везде, но в сопровождении представителя спецслужб. Эскорт выделяли быстро — ждать не приходилось. В столице через каждые несколько метров стояли блокпосты, пришедших на пресс-конференцию Каддафи журналистов досматривала его личная охрана — «дамский полк». Сам полковник произвел очень благоприятное впечатление: говорил открыто, свободно и просто. Мусаэльяну удалось сделать два интересных снимка: на одном — жена ливийского лидера София с двумя его детьми, на другом — один из сыновей, еще совсем ребенок, в госпитале с ранением.

Больше всего выходцев из СССР поражал уровень жизни в Ливии. По словам Мусаэльяна, все встреченные на улице были хорошо одеты, обуты, женщины — в золоте. «Я даже думал, что они живут если не при коммунизме, то при развитом социализме уж точно, по каким-то параметрам они жили даже лучше, чем мы в ту эпоху, — убежден фотограф. — В один из дней мы с работником посольства оказались в местном магазине. Так продавец бросил нас обслуживать и переключился на двух аборигенок, только вошедших в его лавку. На мое удивление мой сопровождающий пояснил, что для ливийцев их сограждане — самые желанные покупатели, иностранцы все без исключения — «второй сорт».

Впрочем, во «второсортности» тоже были свои градации — к русским (советским) тут относились по-особому. И недаром: советские корабли, стоявшие в то время у берегов Ливии, были единственным сдерживающим фактором для американского десанта. Посему США ограничились только бомбардировкой основных объектов: самолеты садились и взлетали с палубы авианосца. «Когда мы еще заходили на посадку, Ярошенко показал мне в окно иллюминатора, где стояли наши корабли и подлодки, а позднее я сделал снимок, когда советские моряки сошли на берег и возложили цветы в память жертвам бомбардировок. Прошли с оркестром, но без особой помпы, — говорит Мусаэльян. — Тогда мы и делом, и словом показывали свою заинтересованность — достаточно вспомнить голосование в Совбезе, где мы регулярно накладывали вето на антиливийские резолюции».

Сегодня все иначе...