Частную жизнь политиков можно защитить только в тоталитарных и авторитарных государствах. Там, действительно, для всех тайна, где учатся дочки Путина и с кем спит вождь Северной Кореи. Во всех странах со свободной прессой политик может защитить свою частную жизнь только законом о клевете. Кстати, в свое время это успешно сделал Шарон. Сейчас эти возможности предоставляются Шалому и Шитриту.

В один из не очень прекрасных дней 2000-го года в Израиле на рассвете было объявлено по радио, что один из наших министров подозревается в сексуальных домогательствах, однако имя его запрещено к публикации судом. Разумеется, все стали живо обсуждать, кто бы из министров это мог быть. "Этот может…", - со знанием дела говорили одни. "Нет, этот - навряд ли…" - сомневались другие. К обеду успели перемыть косточки всем министрам в сексуально активном возрасте. Но на беду суда и на счастье прессы в то время уже наступила эпоха интернета. И через три часа скрывать имя подозреваемого стало бессмысленным. Речь шла об Ицхаке Мордехае.

С тех пор мы регулярно наступаем на те же грабли. Последний раз это случилось с Эялем Голаном. Когда в течение недели он фигурировал под "подпольной кличкой" - "Известный Певец", при этом имя этого Известного действительно было всем известно. В результате чего все выглядели глупо: и пресса, и сам певец, и судьи, наложившие запрет на публикацию имени.

В последние годы постоянно обсуждается вопрос: где кончаются границы частной жизни, вмешиваться в которую запрещено и законом, и моралью? Ведь, в конце концов, дело против Эяля Голана закрыли (по крайней мере, это дело), а "неприятный осадок", как в анекдоте, остался. За Эяля обидно!

Недавно мы стали свидетелями удивительной кампании по выборам президента, где досталось всем: Сильвана Шалома выбили из гонки обвинениями все в тех же сексуальных домогательствах, которые опять же закончились ничем. За несколько дней до выборов всплыло дело о сомнительных ссудах, полученных Биньямином Бен-Элиэзером от некоего бизнесмена тоже с весьма сомнительной репутацией. В результате чего, все кандидаты сочли за благо добровольно раскрыть информацию о своем имуществе. Меир Шитрит пытался упорствовать, настаивая, что его доходы – это его частное дело, которое касается исключительно его самого и соответствующих государственных органов - налогового управления и специальной службы Кнессета. Но в итоге и ему пришлось поведать о своих четырех квартирах. Между тем, в большинстве стран Запада политики обязаны публично отчитываться обо всех своих доходах и крупных расходах. Ибо когда дебет с кредитом у политика не сходится – это из частного дела переходит в дело о коррупции. А на следующий день после выборов на Шитрита "наехали" уже по поводу другой давней истории – некое тайное соглашение о компенсации домработнице в 270 тысяч шекелей. То ли было такое соглашение, то ли не было…

Регулярно в Кнессете выносится на обсуждение законопроект о защите частной жизни граждан: чтобы не публиковать имя задержанного или подозреваемого, по крайней мере, до момента предъявления обвинительного заключения. Потому что такая информация может сломать жизнь невиновного человека, разрушить карьеру политика, что мы и наблюдали в последние дни. Ведь не поднимись шум вокруг Бен-Элиэзера, глядишь, и был бы он президентом, а там, поди разбирайся с этими ссудами!

Но вот другой случай: 38-летняя женщина из Кирьят-Гата обвиняется в совращении несовершеннолетних подростков. Причем, в "массовом количестве". Вина ее, по-видимому, "имеет место быть". Но имя ее не публикуется. И тут я совершенно с этим согласен. Потому что имя рядового человека не представляет никакого интереса для обывателей. В отличие от имени "селебритиз" - известного артиста, журналиста, политика.

Да, каждый человек имеет законное право на частную жизнь, сокрытую от других. Но, когда человек становится знаменитым, он вынужден отказаться от значительной части приватности. Из частного человека он превращается в человека публичного. Когда Габриэль Гарсиа Маркес "проснулся знаменитым" после публикации романа "Сто лет одиночества", он понял, что он потерял право на частную жизнь. Отныне каждый его шаг интересовал прессу. Эффект публичности прекрасно показан в фильме Вуди Аллена "Римские приключения", где никому не известный человек в силу загадочных причин становится знаменитым. И он теперь шагу не может ступить без папарацци.

Да, иногда слухи, сплетни, необоснованные обвинения используются для того, что с легкой руки Шалома и Бен-Элиэзера называют "точечной ликвидацией". Иногда извлеченные из "шкафов" политиков "скелеты", действительно, для всех заурядных людей относились бы к неприкосновенной частной жизни. Например, пристрастие к азартным играм – частное дело обычного человека. Но посещение казино Бен-Элиэзером представляет общественный интерес, как и развлечения министра туризма Мисежникова во время официальных зарубежных вояжей.

Да, несправедливые обвинения оставляют след на репутации или карьере политика. Но из двух возможных зол: сокрытия на протяжении долгого времени под предлогом защиты частной жизни неблаговидных деяний известных людей или отдельных случаев несправедливых (или недоказанных) обвинений, я предпочитаю второе. Тем более, что все равно в наше время невозможно скрыть жалобу в полицию или полицейское расследование, не оказавшись в дурацкой ситуации, которую мы переживали с "Известным Певцом".

Так что все разговоры о защите частной жизни политиков – это демагогия. Частную жизнь политиков можно защитить только в тоталитарных и авторитарных государствах. Там, действительно, для всех тайна, где учатся дочки Путина и с кем спит вождь Северной Кореи. Во всех странах со свободной прессой политик может защитить свою частную жизнь только законом о клевете. Кстати, в свое время это успешно сделал Шарон. Сейчас эти возможности предоставляются Шалому и Шитриту. Флаг им в руки.