Демографическая история древних обществ осталась записанной в годовых кольцах деревьев

Легенды о чудесном избавлении младенца гласят, что дочь фараонова, гуляя по берегу реки, которую много позже пришлые эллины назовут на свой лад Нейлос (или Нилос), вдруг услышала плач, несшийся от воды, по-местному - «мо» или «мос». Посланные служанки обнаружили застрявшую в прибрежных камышах плетеную из ивовых прутьев корзину, в которой лежал пущенный на произвол речных вод мальчик, к которому до конца его дней приклеилось прозвище «водный», найденный на воде - Моисей, Мовсей, Мойша.

Так уж потом случилось, что Моисей спустя годы услышал вдруг из горящего куста некое воззвание, повелевавшее ему вести народ свой в Землю обетованную, или - на языке этого самого народа - Yisra'el (дословно «Бог сражается», «страждущий»). Однако фараон не хотел отпускать рабов, поэтому их предводителю пришлось насылать на подданных властителя разные казни, среди которых были превращение вод в кровь, в результате чего «река воссмердела», моровая язва и гибель всех первенцев.

Сегодня подобные напасти, обрушивающиеся на народ («эпи-демос»), называют греческим словом «эпидемия». Современная наука еще не знает истинных причин возникновения эпидемий, например той же Черной смерти в середине ХIV века или инфлюэнцы после Первой мировой войны. Но все ученые сходятся на том, что они как-то связаны с экологическими изменениями.

Генетика, родившаяся почти одновременно с выходом в свет «Происхождения видов» (1869), почти целый век вынуждена была прозябать на задворках биологии, поскольку основные финансовые потоки университетов перехватывались господствующими кафедрами дарвинизма. Лишь после 1962 года, когда открыватели двойной спирали ДНК получили в Стокгольме лавры триумфаторов, молекулярная биология вышла на стратегический простор. Именно она донесла до умов людей, что первопричина постепенных, а иногда и резких изменений биологических структур кроется внутри клеточных и вирусных генов. А те, в свою очередь, подвержены воздействию внешних, то есть экологических, факторов, например космического или ультрафиолетового излучения.

Истинно научный подход обрел и историческую перспективу, позволив заглянуть вглубь веков. Известно, что анналы истории свидетельствуют о взлетах и падениях многочисленных государств, империй и народов. Можно вспомнить о Хараппской цивилизации в долине Инда и Срединных империях Китая, одна из которых прославилась не только Великой стеной, но и уникальной по численности Терракотовой армией. Ближе к нам - сменявшие друг друга царства долины Нила и Месопотамия-Междуречье с ее Урарту и Ассирией; Афины, Тир и Карфаген, в борьбе с которым родилась мощная республика Рима, трансформировавшаяся затем в гигантскую империю (это латинское слово переводится как «неисчезающая», «непобедимая»).

Античность трагически прервалась падением Рима. Загадка этого события не перестает волновать поколения ученых. Чем было вызвано перемещение масс степных народов, волнами, одна за другой, обрушивавшихся на Европу? Не будем забывать, что вслед за теми, кто «обрушил» Вечный город, с востока пришли еще болгары-булгары, часть которых осела и по берегам Балтии, венгры и «господа»-моголы, которых средневековые хронисты называли исчадиями Тартара (Сибирь европейские картографы долгие века именовали не иначе как «Тартария»).

Всеми этими вопросами задались специалисты швейцарского Федерального исследовательского института лесов, снега и ландшафта в Цюрихе. Они тщательно изучили почти 9 тыс. образцов древесины, собранных на протяжении более чем 30 лет. Археологи используют дендрологию годовых колец для датировки найденных при раскопках артефактов. В качестве отправной точки были взяты данные метеостанций за последние 200 лет, которые сопоставили со спилами живых деревьев того же периода.

Ульф Бунтген, профессор палеоклиматологии института и руководитель исследования, вместе с коллегами исследовал балки исторических зданий, деревья и бревна, затонувшие в омутах и болотах, где ограничен доступ кислорода, а также археологические образцы. Все для того, чтобы в итоге понять, как на протяжении последних 2500 лет менялись среднегодовая температура, влажность и солнечная активность, влияющие на прирост годовых колец. «Контролем» служили 1,5 тыс. образцов «каменной» сосны и лиственницы, собранные в горах Австрии, высота которых служит в качестве своеобразного природного термостата.

Компьютерный анализ огромного банка данных позволил получить устойчивый климатический сигнал на протяжении последних 2500 лет. Данные анализа также вдохновили и взбудоражили историков и археологов, увидевших в колебаниях волн палеоклимата полное совпадение со взлетами и падениями изучаемых ими обществ. Взять хотя бы время общественной стабильности и процветания, которыми характеризовались рождение Римской империи на протяжении 500 лет с 300 года до н.э. В эти пять веков лето в Европе было стабильно теплым и влажным, что идеально подходило для развития сельского хозяйства. Нечто похожее в течение двух веков наблюдалось в раннесредневековой Европе начиная с 1000 года.

А в III веке климат в Европе испортился, что зафиксировано в истончении годовых колец у деревьев, отражающем постоянно сменяющие друг друга засухи. Можно полагать, что засухи сопровождались резким снижением биопродуктивности латифундий, которые уже не могли в достаточной мере накормить и облечь в кожаные доспехи легионы и ауксилы, то есть вспомогательные войска, набиравшиеся в провинциях.

Но если засухи на просторах Европы означали потепление, то оно же благоприятно отразилось в далеких азиатских пределах повышением продуктивности зазеленевших пастбищ и - как следствие - тучностью стад. И отсюда накатывавшиеся на ослабленную империю волны восточных переселенцев, разрушивших Вечный город.

Бунтген подчеркивает, что нечто подобное случилось затем на рубеже ХIV века, когда излишнее обводнение Европы в результате чрезмерно увлажненных лет привело к упадку «иммунитета». Последнее является не фигурой речи, а констатацией прихода с просторов Азии чумы, эпидемия которой начиная с 1347 года унесла не менее трети населения континента. Не будем забывать, что колосящиеся увлажненные степи означают и прирост численности грызунов с их чумными блохами, гнавшими степняков с их насиженным мест. (Чуму в Византию приносили и болгары, и венгры, просто те вспышки были менее известны северным хронистам.)

Нарастание биопродуктивности в благоприятных климатических условиях, говорит Бунтген, сопровождается увеличением человеческой активности: люди больше рубят лес для строительства и очагов, что приводит к возрастанию числа археологических образцов. «Это действительно интересное отражение демографических трендов и провокационная часть нашего исследования», - добавляет ученый.

Выявленный его командой демографический тренд совпадает с довольно старой версией падения Рима, высказанной еще в конце ХIХ - начале ХХ века. Она связана с тем зафиксированным в анналах фактом, что население Вечного города накануне своей гибели страдало от атак малярии, название которой переводится как «дурной, злой воздух, аер». Римские врачи полагали, что перемежающаяся лихорадка как-то связана с миазмами и выделением болотного «воздуха», который мы сегодня называем метаном.

Но если «Рим падеся» на фоне засушливого климата, то при чем тут болота? Они ведь должны были бы на жаре высохнуть. Так-то оно так, но не будем забывать, что на фоне потепления создались идеальные условия для размножения в окружавших Рим болотах и бочагах личинок анофелеса, переносящего при укусах малярийный плазмодий. Кстати, пара казней египетских сопровождалась чрезмерным размножением мошки, песьих мух и саранчи. Не гибли ли царства Древнего Египта в силу сходных климатических изменений?