Подавляющее большинство сегодняшних западных политиков, равно как и представителей средств массовой информации, судя по всему, убеждены в том, что лучше уж заблуждаться, веря в "Конец истории" Фрэнсиса Фукуямы (объявившего о конце эпохи идеологических противостояний), нежели быть правым, признав верность  "Столкновения цивилизаций" Сэмюэля Хантингтона (предсказавшего войны культур, и назвавшего  исламский экстремизм главной угрозой миру).

Возможно, для них, это не более чем этакая форма выражения широко распространенного нежелания или даже неспособности назвать вещи своими именами. Но все же, давайте рассмотрим реальность, которую так трудно признать многим представителям либеральных обществ, и которая при этом вполне наглядно указывает на то, что диагноз Хантингтона в нашу эпоху выглядит куда более адекватным, нежели диагноз Фукуямы.

Рабочая гипотеза Хантингтона для анализа текущих событий, в целом, следует "социологии цивилизаций", предложенной немецким социологом Максом Вебером. Хотя термин "шок цивилизаций" был по итогам Суэцкого кризиса введен еще в 1957 году историком Бернардом Льюисом.

Однако столкновение цивилизаций не следует понимать исключительно в военном контексте. Более того, то столкновение цивилизаций, в котором мы оказались сегодня, не столь очевидно, прежде всего, по трем причинам:

Во-первых, нет двух четко разделенных между собой сталкивающихся "цивилизаций". Не все мусульмане являются исламскими радикалами и не все европейцы хотят защищать европейскую цивилизацию.

Во-вторых, нет и двух противостоящих друг другу религий. европа лишена религиозной доктрины, заменив ее совершенно иррациональной догмой мультикультурализма.

И наконец, в-третьих, нет вооруженного столкновения. Несмотря на то, что происходящие теракты достаточно серьезны, попытка одной цивилизации покорить другую происходит в гораздо более широком — идеологическом и религиозном смысле.

 

Отличие первое

Согласно отчету, опубликованному в сентябре 2016 года Институтом Монтеня (Institut Montaigne), мусульманское население Франции разделено следующим образом: почти половина его считает законы государства, в отличие от шариата, обязательными.

Эта группа не хочет отделять себя от французского общества. Около четверти мусульман чрезвычайно набожны, но готовы проявлять толерантность в отношении других религий.

Остальные же ставят законы ислама выше законов республики и строят параллельное общество. Эта последняя группа, судя по всему, становится все более радикальной, доминирует же в ней молодое поколение — те, кто родился уже во Франции. Таким образом, здесь нет двух различных, противостоящих друг другу цивилизаций.

Схожую размытость можно наблюдать и в целях исламистов, прагматичных и, напротив, более радикальных. Впрочем, в главном, похоже, цели и тех, и других сходны.

Первая из них состоит в усилении исламизации мусульманских стран путем уничтожения остатков светских режимов. К слову, Запад помог в достижении этой цели, ликвидировав светские диктатуры в Ираке, Ливии и Сирии. Без подобной помощи этот процесс занял бы куда больше времени.

Вторая заключается в объединение мусульманского мира, включая потерянные в прошлом территории (такие как Испания, Сицилия, Балканы, Страна Израиля и т.д.).

Третьей же, и конечной целью является подчинение исламу немусульманских обществ во всем остальном мире.

 

Отличие второе

Модель столкновения цивилизаций предполагает, что существует конфликт между религиями. Этот подход кажется верным в отношении ислама. Недаром религиозный аспект исламского экстремизма является мощнейшим стимулом.

К слову, он наглядно иллюстрирует то, насколько глубоко ошибочными оказались социологические и политические теории модернизации, согласно которым весь мир в конечном итоге должен был пережить процесс просвещения, подобный европейскому. Одна из таких теорий, выдвинутая в конце 1950-х годов ученым Дэниэлом Лернером, утверждала, что проникновение средств массовой информации на Ближний Восток приведет к массовому сдвигу в сторону европейско-американского мышления.

Мало кто мог тогда предположить, что в реальности все произойдет ровно наоборот: джихадисты и их апологеты станут использовать средства массовой информации не только для усиления различий между Ближним Востоком и Западом, но и для удержания Ближнего Востока в лоне ислама.

Вместе с тем, пока исламский мир все больше связывал свою идентичность с религией, европа в своем мышлении претерпела противоположные изменения. С одной стороны, она подавила свои христианские корни, с другой же начала развивать догму мультикультурализма, позиционирующего себя в качестве позитивного проекта открытости по отношению ко всему внешнему миру, но на деле, представляющего собой совершенно негативную доктрину, являющуюся атакой на  европейскую цивилизацию изнутри.

В отличие, скажем, от традиционного марксизма, который отвергает классовое расслоение и капитализм в пользу утопического бесклассового общества, неомарксизм отвергает целиком всю западную цивилизацию, со всеми ее институтами. Для неомарксистов все европейское воспринимается как чуждое, любая власть — как институт подавления, любая этическая или правовая норма — как инструмент контроля, любая традиция или наследие — как проявление угнетения, любая же форма общественной идентичности — как предательство революции. Неомарксисты, похоже, наивно полагают, что когда общество будет разрушено целиком, не останется ничего, кроме чистой свободы. Вряд ли когда бы то ни было в мировой истории, настолько радикальное разрушение и опустошение оправдывались бы столь высокими словами.

По мнению многих из этих мультикультуралистов, признание "иного" объявляется проявлением добродетели, неуважение же к нему является признаком расизма, фашизма и зла. Идеальным им кажется такое общество, в котором различные идентичности живут свободно, не пересекаясь. В таком обществе каждая группа имеет свои особые права, которые должны признаваться и соблюдаться также и правовой системой. Неслучайно в последнее время многие исламские экстремисты используют подобный мультикультурный нарратив в своих интересах.

В то время как традиционные марксисты полагали, что диктатура пролетариата приведет к бесклассовому обществу, неомарксисты, очевидно, верят, что диктатура в интересах меньшинств, в свою очередь, приведет к обществу абсолютной свободы для всех. Для этого, как им кажется, необходимо создать антидискриминационную бюрократию, способную сломить господство большинства над меньшинством и заставить большинство потребовать прекращения своей привилегированной позиции. Большинству, с их точки зрения, недостаточно быть просто толерантным к "другим",  оно, это большинство,  обязано поддерживать и любить "другое".

 

Отличие третье

Главная же битва, которую в столкновении цивилизаций ведут исламские экстремисты, включает в себя три стратегических этапа. Сначала, так называемая борьба слабых с сильными (иначе говоря, исламских экстремистов с европейцами), затем, достижение отдельных для мусульман социальных требований, и, наконец, мирное поглощение.

 

Первый этап

Многие прагматичные мусульмане, очевидно, надеяться разоружить европу путем тихого завоевания, изображая самих себя жертвами. Чем больших уступок они добиваются, тем громче, похоже, жалуются на преследования, представляя, при этом, свои завуалированные требования как прогрессивные, антирасистские и антифашистские.

Скрывая свои истинные приоритеты, они постоянно апеллируют к вопросам веры, социальной изоляции, бедности и борьбы с расизмом, не выпуская, при этом, из-под своего жесткого контроля охладевающих к религии мусульман (которых, так или иначе, в странах вроде Франции становится все меньше и меньше).

 

Второй этап

Многие прагматичные исламисты, как видно, хотят мирно исламизировать европу, используя имеющиеся в их распоряжении демократические механизмы. Вначале они добиваются для себя особых привилегий:  права на молитвенные комнаты в университетах, на рабочем месте и в общественных местах, права проповедовать ислам в государственных школах, права на установление половой сегрегации в школах, на спортивных мероприятиях и в бассейнах,  наконец, права на многоженство.

Одновременно они добиваются введения правовых норм против критики ислама.  На следующем этапе они уже требуют квот для мусульман в правительственных институтах и СМИ, а также обеспечения соблюдения прав на создание исламских политических партий.

Постепенное формирование параллельного исламского общества — это процесс, который во Франции, например, продолжается уже в течение последних 15 лет. Все начиналось с деятельности организаций, которые под предлогом интеграции потомков мигрантов, внедряли религиозных наставников в борьбу с преступностью несовершеннолетних. Эти организации занялись обеспечением порядка в мусульманских кварталах, одновременно подавляя индивидуальную мысль мусульманской молодежи и прививая им абсолютное подчинение имамам.

На первый взгляд, группы молодых верующих выступают против наркоторговцев, а их имамы даже предлагают свои услуги полиции. Однако, на деле, эти молодые люди, уважают правоохранительные органы лишь в той мере, в какой это одобряют их имамы.

Мусульманские организации также создаются в районах вокруг мечетей, утверждая, что представляют всех проживающих там мусульман. Они организуют демонстрации, настаивая на удовлетворении своих требований, представляемых в качестве неотъемлемой части борьбы за терпимость и права человека. Более того, они требуют государственного финансирования для своей образовательной деятельности. Между тем во Франции, например, живущие в таких местах коренные французы, равно как и те мусульмане, что не разделяют экстремистских взглядов, в итоге стараются покинуть эти районы.

Правительственные чиновники призывают мэров этих районов уважать требования мусульман, утверждая, что в противном случае те станут заниматься своей деятельностью подпольно. Социальные работники в этих районах оказываются отодвинуты в сторону, поскольку их миссия передана в руки имамов и представителей мусульманской общины. Мусульманские семьи часто даже не позволяют переступить порог их дома социальным работникам, которым все чаще приходится сталкиваться с оскорблениями и даже угрозами жизни. Впрочем, многие социальные работники, стремясь умиротворить своих мусульманских клиентов, сами пытаются помочь им заполучить льготы, на которые те не имеют прав.

Параллельное общество строится и в сфере образования. Бедные мусульманские семьи забирают своих детей из государственных школ и записывают их в частные школы, обучение в которых оплачивается иностранными спонсорами.

 

Третий этап

Мусульмане продолжают выстраивать параллельное общество в сфере образования, социального обеспечения и полиции.Для этого они нуждаются в финансовой поддержке со стороны того самого государства, которое не признают. Но государство удовлетворяет их требования из-за боязни возникновения незаконной деятельности и беспорядков.Государство мирится с многоженством, не решается проверять водительские права подозреваемых, если те мусульмане и воздерживается от контроля над содержанием проповедей в мечетях. Мусульманские экстремисты же, явно ощущая этот страх, лишь наращивают свои требования.В значительной мере, все описанные выше проблемы не возникали в прошлом и характерны для новых поколений. Молодые люди становятся все более радикальными, и эта тенденция отнюдь не выглядит перспективной в социально-экономическом плане.Большинство из 2000 французских джихадистов, отправившихся сражаться за Исламское государство, были относительно богатыми и образованными. Иными словами, улучшение социального положения мусульман и их интеграция, как выяснилось, вовсе не стали средством предотвращения радикализации."На данный момент, — признал Фукуяма в недавнем эссе, посвященном 25-й годовщине публикации "Столкновение цивилизаций", — похоже, что Хантингтон побеждает".Вот только поможет ли это признание нынешней европе?

Автор: профессор Ян Келлер — чешский социал-демократ, член европейского парламента, социолог, аналитик, комментатор и автор более 30 книг. Институт Гэйтстоуна

Перевод Александра Непомнящего